Люди дела: бизнес-стори о медицине, туризме, зоозащите, дизайне и изобретениях

«Отказываться сегодня от вакцинации — это все равно что жить в лесу» — Елена Коляда

Надо быть готовым к тому, что только через два-три года заболеваемость пойдет на спад. Конечно, будет выраженная сезонность, которая, как и у всех вирусных заболеваний, приходится на осень и весну, считает Елена Коляда, директор и главный врач медицинского центра «Лотос» — крупнейшей на Южном Урале сети медклиник.

«Понятно, что уже устали люди от изоляции, и хочется праздника. Но если на каникулах начнем ходить друг к другу в гости, устраивать дружеские посиделки, статистика заболеваемости опять даст скачок. Только со справками о наличии антител, а значит, COVID перенес. Ведь даже отрицательный ПЦР — не гарантия.

Многие фактически случайно узнают, что уже переболели, часто даже вообще без симптомов, когда в анализе крови выявляют антитела. Например, я: перенесла достаточно легко, если бы не была ПЦР-положительной и не было ковидной пневмонии, не пропало бы специфически обоняние — возможно, я вообще бы не поняла, что это COVID. Мало ли, ОРВИ, простуда сезонная. Ну да, ломота в мышцах была ужасная — болело просто все: от кончиков пальцев до ресниц, не прикоснуться. И головная боль нетипично сильная, причем не сбивалась ничем — просто туши свет.

Главная опасность коронавируса в том, что он очень многолик. Современная медицина уже четко знает, как развивается клиническая картина при любой инфекции, но коронавирус — это новая история. И сейчас, когда пациенты задают вопрос: «А это ОНО?», я зачастую не могу дать ответ. У кого-то начинается с боли в спине, у кого-то — с головной боли, у кого-то просто пропадает обоняние, у кого-то выламывает суставы, у кого-то — страшная слабость, у кого-то — сразу температура под сорок. У всех по-разному первые звоночки болезни проявляются. И хотя пациентов уже достаточно много прошло перед глазами, многие вещи уже иначе оцениваешь. Взять хотя бы то, что творится с антителами: пациент тяжело переболел ковидом, лежал в реанимации, а антитела так и не сформировались. Он сам в шоке: «Зря, что ли, мучился?» У домашних был только легкий насморк, а антитела в крови появились — не так много, всего 3-4 единицы, на пару месяцев хватит, а у него — вообще нет. Перепроверили — тот же результат».

«В природу вторгаться надо по минимуму. Рестораны, отели — только за территорией парка»

В туристско-рекреационный кластер «Горный Урал» включены жемчужины Южного Урала: озеро Тургояк, одна из старейших гидроэлектростанций «Пороги» и электросталеплавильный завод, река Ай и село Тюлюк, которое находится на стыке трех природных парков: «Иремель», «Зигальга» и «Зюраткуль». На небольшой территории можно органично сочетать пеший, водный, спелеологический, промышленный, событийный и рекреационный туризм. В интервью CHEL.DK.RU директор национальных парков «Таганай» и «Зигальга» Алексей Яковлев рассказал о строительстве дороги до Тюлюка, поиске инвесторов для возведения крупного отеля рядом с нацпарком, а также о подчас непростых отношениях с жителями расположенных поблизости поселков.

«В таких поселках и деревнях люди испокон веков жили, а потом пришли ребята в форме и сказали: «А теперь все это — национальный парк, особо охраняемая природная территория». А кто-то в этом лесу заготавливал дрова на зиму, грибы собирал или охотился — не браконьерничал, с лицензией. И мы вынуждены людям что-то предложить взамен, сделать так, чтобы охранять эту территорию стало выгодно всем. На самом деле это очень тонкий момент.

Легко, конечно, сказать: «Я тут главный, и будет так, как я сказал». Но люди отвернутся. И когда вспыхнет пожар, уже ты прибежишь и будешь стучать во все двери с призывом: «Помогите!» И услышишь в ответ: «Ну ты же тут главный, иди и решай проблему сам».

И во-вторых, с браконьерством без помощи местных точно не справиться. Ты не прекратишь это, если не возьмешь их в союзники. Сейчас в нацпарке «Зигальга» мы только начали эту работу — в Тюлюке, Верх-Катавке, Меседе. С «Таганаем» в Златоусте ситуация была несколько проще. Это все-таки город, там можно занять более жесткую позицию: люди живут преимущественно в городских квартирах, где есть газ, свет, вода; для них лес — не единственный источник дохода. Они посещают нацпарк как обычные туристы: пришел на территорию — будь любезен соблюдать правила — без разницы, из Челябинска ты приехал, из Екатеринбурга, Уфы, Перми или местный.

А в поселках возле Зигальги ситуация иная, для местных жителей это не природная достопримечательность, а лес за околицей. И, как мне кажется, единственно правильная и возможная модель выстраивания отношений с местными жителями — это диалог. Мы, с одной стороны, настаиваем на соблюдении правил, но взамен предлагаем некую выгоду: увеличится поток туристов — местные жители смогут продавать им сувениры, соленья-варенья, водить экскурсии, появится возможность зарабатывать, да и земля подрастет в цене. И на самом деле мне пока нравится, как выстраивается этот диалог в Зигальге — нет ситуации, что люди наотрез против, отворачиваются — нет, слушают и разговаривают, выплескивают проблемы.

Недопонимание может возникнуть только в случае, если люди замечают двойные стандарты: ты говоришь, к примеру, что охота запрещена, а сам позволяешь это кому-то, или ратуешь за экологическое просвещение — и тут же строишь огромную гостиницу посреди нацпарка».

В пандемию обанкротились передвижные цирки и контактные зоопарки — зверей сдают на чучела

Оказавшись на изоляции из-за коронавируса, люди поняли, как плохо и тоскливо животным в клетках, уверен ветеринар, зоозащитник и основатель приюта диких животных «Спаси меня» Карен Даллакян.

«Мне кажется, коронавирус заставил многих по-другому посмотреть на жизнь: находясь в течение нескольких месяцев фактически в четырех стенах на изоляции, человек начинает понимать, как это плохо и тоскливо. А в зоопарках и передвижных цирках животные в клетках проводят всю жизнь!

Кстати, во время пандемии многие дрессировщики обанкротились, контактные зоопарки, фотостудии. И у меня заявления их владельцев: «Помогите, животные голодают!» — на самом деле резкий протест вызывают. Когда дядька с золотой цепью, за спиной которого стоит огромный джип, начинает плакаться, что в передвижном зоопарке голод…. Единственное, что хочется сказать: «Ну, продай машину и накорми животных». Потому что эти самые животные кормили-поили его несколько лет, зарабатывали деньги. А люди, к сожалению, ведутся на все это, потому что хорошие, жалостливые. Но помогать вот этим живодерам, которые кроме того, что эксплуатировать животных, ничего в жизни не умеют… Это в корне неправильно.

И в новом законе об ответственном отношении к животным как раз указано, что если владелец по каким-то причинам не может обеспечить содержание и уход, он обязан передать питомца в специализированные центры и приюты. Но пока все по-прежнему просят помощи у государства — те же цирки, зоопарки. Если ты плохой организатор дела — то закономерно пострадал. Страшно будет, когда этих несчастных животных превратят в коврики или чучела — я в последнее время уже стал замечать, как активизировалась реклама таксидермистов на Авито».

«Уже поднадоели кайфовенькие пространства для хипстеров» — Пётр Стебельский

За последний год в Stebelskiy Studio разработали проекты дизайна интерьера для «Кванториума», «IT-Куба» и Центра межкультурных коммуникаций Челябинской областной научной публичной библиотеки. Обнадеживает, что в последнее время бюджетные, муниципальные организации стали находить деньги на качественный дизайн-проект, говорит Пётр Стебельский.

«Конечно, не обошлось без прений, пришлось отстаивать предложенную концепцию: сделать не просто «стильно, модно, молодежно», всё цветное и яркое, кресла-мешки и прочее, а абстрагироваться от этой избитой концепции и создать особое пространство, которое с первого взгляда можно принять не за библиотеку, а за модную кофейню. Раз есть рестораны, оформленные в стилистике библиотек, почему бы не оформить библиотеку в стиле кофейни? С окнами в пол, с барной стойкой, где выдается не лавандовый раф, а книга.

Создали достаточно консервативный интерьер, но не лишенный фактурных, интересных акцентов. С одной стороны, это современное креативное пространство, а с другой — сдержанная цветовая гамма приближает его к европейским трендам в интерьере. Думаю, если удастся воплотить проект именно в том виде, каким он был задуман, дожать до конца, ему точно найдется место в хороших интерьерных журналах. Потому что, ну правда, уже поднадоели кайфовенькие пространства для хипстеров. А здесь будет чувствовать себя в своей тарелке и молодежь, и более взрослая аудитория».

На проходной завода логичнее поставить киоск с пирожками, чем с авторскими пирожными

Первый макаронье Челябинска — так в шутку прозвали Сергея Тимофеева, основателя и директора кондитерского ателье «Марьяж» — за восемь лет он прочувствовал радости и горечь «сладкого» бизнеса.

«Понятно, что, побывав на мастер-классе у шеф-кондитера пятизвездочного «Бристоля» в Париже, я вряд ли смогу воплотить все то, что увидел, в Челябинске. Потому что первый вопрос: пардон, а сколько это стоит? Порядка двадцати евро. Вот ты готова заплатить полторы тысячи за кексик в ресторане? Мы не в «Бристоле»  — и даже не в «Видгофе». Себестоимость — это прокрустово ложе любого ресторатора. Скажу так: я могу себе позволить ради собственных капризов, амбиций делать что-то без оглядки на себестоимость. Есть вещи имиджевые в меню, если это вообще применительно к этой сфере бизнеса.

Творчество, качество и коммерция — здесь соотношение каждый определяет по своей мерке. Модестов (Дмитрий Модестов — основатель и первый шеф-повар ресторана «Базилио» в Челябинске. — Прим. ред.) вообще не стал эти границы ставить и, когда почувствовал, что рамки жмут, просто взял и уехал из страны, открыл ресторан в Испании — к слову, вполне успешный проект. И у нас все время примерно такие диалоги: «Нормальный круассан должен стоить 120-140 рублей. – Ты с ума сошел, за 60-то не берут. – На масле? – На новозеландском. – Ну и пусть идут в «Ашан»!».

Понимаете, человек принципиально не стал искать компромиссы, размышлять о том, как снизить себестоимость без потери вкусовых качеств, — рубанул с плеча, и все. И это, безусловно, вызывает гордость, уважение и определенную зависть. Вопрос, который я задаю себе чуть ли не ежедневно: насколько ты еще готов подвинуться?

Я, например, долгое время не делал те же трубочки со сгущенкой, а в этом году вынужденно пошел на это: таковы реалии жизни, это востребовано. Заказал вафельницу. Но сделал не так, как делают все: берут маргарин и самую дешевую банку сгущенки, в итоге на витрине лежит непонятное резиновое изделие за 60 рублей, заполненное за две трети странной субстанцией. Я провел отбор сгущенки, использовал хорошее масло, чтобы получилась хрустящая сливочная трубочка с деликатным вкусовым балансом. А потребитель голосует рублем и за свой полтинник хочет видеть именно то, к чему привык. И это каждый раз становится огромным разочарованием».

«Я просто авантюрист». Как устроен бизнес изобретений в сельском хозяйстве

Коркинское предприятие «Биоэнергия» (Челябинская область) занимается изобретениями в сфере сельского хозяйства: разрабатывает и создает машины для создания альтернативных кормов. Как зарабатывать на изобретательстве в провинции без помощи государства, в интервью CHEL.DK.RU рассказал Олег Красильников, директор «Биоэнергии».

«Еду в машине, слушаю новости по радио. Отчитываются: уничтожили санкционных продуктов на $29 млн. Это же просто безнравственно: страна в нищете, кормов нет. Но подходящих технологий для переработки нет: а вдруг продукты ядовитые?

Да что ты будешь делать! Создали мобильный и всеядный экструдер. Он может перерабатывать отходы в высококачественные корма для животных. Идея была в том, чтобы в масштабах страны решить вопрос утилизации не только санкционки, но и просрочки. Начал по просрочке выяснять: оказывается, сейчас она неведомым образом «исчезает», а при расспросах заведующие сетевых магазинов убегают от меня зигзагами между полками с криками: «Я вам ничего не скажу, меня уволят!»

Недавно читаю заметку. Наши отважные таможенники с не менее отважными пограничниками задержали на Троицком таможенном переходе три тонны персиков. Перевезли их почему-то в Увелку и героически бульдозером превратили все это в кашу. Вот и все. Для чего мы машину сделали? Хотели стране помочь. А стране это не надо.

Значит, будем продавать в Монголию, Узбекистан, Казахстан. Сейчас идут переговоры даже с Бангладешем через московских посредников. Так что «Шмель» найдет применение, но, к сожалению, не в нашей стране и не в нашей области. Ответ один всегда: «Нет денег». Отечественные технологии интереса у чиновников не вызывают никакого.

Вот, к примеру, этим летом в области объявили ЧС по засухе. Все сгорело, кормов не будет. Мы министерству уже показали, что в условиях засухи и голода делаем альтернативные корма. Из ничего. Из хвои, из просроченных и санкционных продуктов, из сапропеля озерного, из бумаги, из соломы, из токсичного зернофуража, из отходов рыбы. Но, складывается ощущение, никому из чиновников это неинтересно. Мы просто-напросто в интернете поместим информацию, как делаем всегда. И пойдут заявки: из Архангельска, из Хабаровска, из Владивостока, из Казахстана, из Монголии. Откуда угодно, только не из Челябинска. А у нас вырежут просто половину поголовья и разорится много фермеров».