«В России люди в шоке от идеи “четырёхдневки”. Не верят, что их кто-то может защитить»

Металлургия остаётся основой экономики Челябинской области, несмотря на все разговоры о диверсификации и переносе крупных заводов за пределы городов. Согласно исследованию DK.RU, самые динамичные компании, предприятия с крупнейшим оборотом и прибылью — неизменно металлургические, но работу на южноуральских предприятиях при этом нельзя назвать комфортной и престижной. О том, как относятся к труду рабочих владельцы заводов Челябинской области, актуальна ли для России «четырёхдневка» и почему ТОСЭРы не дали второго дыхания моногородам, в интервью DK.RU рассказывает председатель Челябинской областной организации Горно-металлургического профсоюза России Юрий Горанов.

Недавно интернет взорвал ролик, где рабочие челябинских заводов выступили за возвращение крепостного права. О видео даже зарубежные СМИ написали. Акцию поддержали ваши активисты, поэтому объясните: что хотели этим сказать?

— Вообще, акция была приурочена к дате: 7 октября — Всемирный день единых действий профсоюзов «За достойный труд!». Молодёжь по этому поводу решила выразить горькую иронию над тем, что происходит с рабочими заводов сегодня: выпустили видеоролик и петицию за возвращение крепостного права. Хочу подчеркнуть, что это ирония, потому что нашлись люди, которые восприняли это буквально и всерьёз поддержали идею о возвращении крепостного права. Петицию подписывают! Вижу это и начинаю думать, что наше общество больно. На этом ресурсе есть петиции за легализацию проституции. Вы к этой площадке серьёзно относитесь? Мы же её использовали как способ обострить социальную проблему. Без дальнесрочных планов стать крепостными.

Социальная проблема — это эксплуатация наёмных сотрудников?

— Давайте сузим до нашей отрасли, металлургии. Но всё это актуально и для других сфер, конечно. Главная наша проблема — демпинг по заработной плате, особенно в моногородах. Зарплата регламентируется договором между компанией и сотрудником, а централизованных ставок по разрядам, как раньше, нет. После того, как договор заключили, никакой работодатель зарплату менять уже не будет. Есть вариант, конечно, прийти к начальству и сказать: «Я хочу получать больше» — итог беседы предсказуем. А в моногородах, обзаведясь семьёй, попробуйте потребовать что-то с единственного работодателя.

Если в крупных городах, даже промышленных, у работника есть, куда уйти, да и средняя зарплата повыше, то ситуация в моногородах особенно напоминает крепостное право. Там собственник завода размышляет так: «Чего это я буду платить больше, если средняя зарплата в нашем муниципалитете — 20 тыс. руб.?» 

Мы же используем научно обоснованный расчёт минимального необходимого уровня ежемесячного дохода работника средней квалификации, который трудится во вредных условиях металлургического предприятия. Его доход на сегодня должен быть не менее 46 тыс. руб. в месяц на всех предприятиях региона.Эта цифра не с потолка взята, её по нашей просьбе рассчитал институт уровня жизни. В ней учитывается наличие в семье одного ребёнка, оплата услуг и налогов, накопления, кредиты.

Но сегодня средняя зарплата в литейном цехе Верхнего Уфалея — чуть больше 20 тыс. руб. Демпинг налицо! Без достойного дохода нельзя реализовать личную свободу. Свободу на перемещение, на образование, на лечение.

По сути человек лишается возможности изменить свою жизнь. Он становится крепостным. Поэтому он отдаст всё, продаст последнее, чтобы его дети не связали судьбу с депрессивным городом.

В Челябинске тоже есть такая тенденция, но в моногородах она настолько острая, что можно уже обсуждать их исчезновение в перспективе.

Моногородам  Челябинской области присваиваются статусы ТОСЭР: их  уже пять. Но депрессивные тенденции там продолжаются, почему?

— Хорошее объяснение можно дать на примере Бакала. Там создана территория опережающего социально-экономического развития. За два года, которые город существует в особом статусе, новые предприятия там создали чуть больше 200 рабочих мест. На Бакальском рудоуправлении уже осталось 1 тыс. человек, и оно на грани банкротства. Идет оптимизация численности. Но все льготы — новым компаниям. Так вы сделайте корректировки!

Выделите льготы для градообразующих предприятий на время, пока количество рабочих мест на новых площадках не станет сопоставимым с ними. Но при отсутствии новых рабочих мест позволять терять старые — это дорога к уничтожению моногородов. Поэтому вопросы у нас есть не только к владельцам заводов, но и к власти.

Почему при таком дефиците рабочих мест в небольших городах, первое, что делают люди, когда слышат о новом предприятии, выходят на митинги за экологию? Так случилось и в Златоусте, и в Миассе, и в Троицке.

— Понятно, что экономика первична. Но есть пирамида потребностей человека, в основе которой  — безопасность. Если не решён вопрос с безопасностью, в том числе, экологической, людям не до каких-то повышенных благ.

Ещё есть такой фактор, что немногие хотят изменений, боятся, что из-за потрясений, наоборот, останутся без рабочего места. Вот мы на одном из заводов в Верхнем Уфалее провели социологическое исследование, потому что зарплата там постоянно снижается. И мы спросили работников: что им интереснее — сохранение рабочих мест или повышение зарплаты, и большинство проголосовали за первое.

Как от таких конфликтов при появлении предприятий избавиться?

— Стороны должны сесть за стол переговоров: государство, профсоюзы, работодатели — и решать этот вопрос. После долгих и часто непростых переговоров принимаются трехсторонние соглашения, которые являются обязательными для исполнения всеми сторонами. А при создании новых предприятий власть должна сказать: вы запускаете здесь производство, но выполняете все социальные гарантии и технологические требования, о которых договариваемся еще на берегу, и мы контролируем процесс. Если инвестор приходит, он должен принимать наши правила. Нужна некая хартия социальной ответственности, которую он не сможет не соблюдать.

Другая острая тема: череда банкротств крупных предприятий. Обращаются сотрудники, потерявшие работу?

— Здесь тоже нужна политическая воля. Например, сейчас идёт серьёзное сокращение на Челябинском электродном заводе. В компании три структуры имеют аналогичные производства в других городах, но сокращение почему-то именно в Челябинске. Знаю, что областное правительство просит пересмотреть решение. Но это же бизнес!

Если нельзя предотвратить увольнение, то главный вопрос — социальные гарантии. Очень часто увольняют работника по соглашению сторон и бросают, как кость, три или четыре средних зарплаты.

Но вообще-то работник должны по закону при увольнении по сокращению иметь пять зарплат: за два месяца до увольнения вас должны предупредить, то есть даже если увольнение случится раньше, вы эту сумму получить должны. При увольнении — ещё три зарплаты: одна сразу и две, если вы встали на учёт в центр занятости.

Должны быть фонды на случай банкротства или ликвидации предприятий. Да, бизнес сейчас сложно вести. Да, предприниматели говорят: «Мы не можем себе позволить социальных гарантий». Но есть же практика социально-ответственных предприятий, где не все деньги высасываются, а возвращаются рабочим в социальных программах, в индексированных зарплатах — ММК, ЧТПЗ, Ашинский металлургический, да их много.

Как «маленькому человеку» повлиять на подобные решения бизнеса и чиновников?

— Профсоюз обеспечивает равновесие в трудовых отношениях. Только за счёт коллективных договоров, через представительство работников можно достичь результата. Сейчас мы пытаемся зафиксировать тарифную ставку для работников, которая будет указана в договоре с работодателем. Мы стремимся к тому, чтобы на каждом предприятии был заключен коллективный договор. У вас он есть? Нет, а значит, вы никогда не добьетесь повышения уровня зарплат. А если вы будете делать это через профсоюз, то он компетентно интегрируется в трудовые отношения. 

В беззубый челябинский профсоюз журналистов молодым людям даже в голову не приходит вступать. Почему у металлургов «комьюнити» теснее?

— Металлурги — это традиционно коллективные люди. Это всегда и во все времена большие предприятия с большими коллективами. В этом-то и беда других сфер: манипуляций, обмана со стороны работодателя там гораздо больше. Правда, есть небольшой разрыв «отцов и детей». Мы — «отцы» — за традиционные способы: выходить — в галстуках, садиться — перед телевизором. А молодёжи нужны свои каналы коммуникации, на понятном им языке.

Сейчас на федеральном уровне бурно обсуждают борьбу с серыми зарплатами. Это неактуально для заводов?

— Для горно-металлургической отрасли неофициальное трудоустройство — редкость. Но я не в пустыне живу. Вижу, как частные «фирмочки» заключают договора с молодыми специалистами после института на официальную зарплату 10 тыс. руб. и ненормированным рабочим днём. Молодёжи остаётся только терпеть, учиться, а потом предлагать другому работодателю свои условия. А куда деваться? Что можно сделать? Создавать профсоюзы — только так.

А четырёхдневная рабочая неделя нужна металлургам?

— В Европе норма рабочего времени ниже. Средняя продолжительность рабочей недели в Нидерландах — 29,3 часов, в Дании — 32,4, в Германии — 34,3. Но у нас это обсуждение ввергает людей в шок. Почему? Потому что в обществе кризис доверия. Люди не уповают на то, что если что-то пойдёт не так, как обсуждается, их от работодателя защитят. Люди думают: «Если сократят неделю, будут платить меньше». Да, это возможно там, где нет профсоюза. Ведь оклад выплачивается по норме часов, независимо от количества дней. Это надо контролировать. Но для металлургов сокращение  рабочей недели не так важно, как улучшение условий труда, зарплата. У нас и так из-за вредных условий труда 36-часовая рабочая неделя.

Но я хочу сказать, что общество оценивают не по тому, сколько оно работает, а по тому, сколько отдыхает работник. Скандинавские страны — тому пример: соблюдение норм труда, достойные зарплаты, соцзащита. И на продолжительность жизни посмотрите, соответственно! А у нас революция за революцией, стресс за стрессом.

«Предпенсионнеры» после прошлогодней реформы уверенно себя чувствуют на рынке?

— Я сам человек такого возраста, и знаю, что эта категория работников очень подвержена сокращениям. Людей выталкивают под предлогом низкой квалификации. За последний год в России уволены  сотни предпенсионеров, и никто не возмутился. Для этой группы важно увольнение не по соглашению сторон, а по инициативе работодателя. Только при этих условиях возникает возможность досрочно — за 2 года до пенсионного возраста — уйти на пенсию. Другие гарантии тоже существуют, но скорее формально. Вот, к примеру, диспансеризация. Официально даётся на неё два дня. А на каких условиях? Кто даёт? Можно это приурочить к отпуску? Или надо объяснительную, что ты там был?

Ваша статистика говорит о том, что растёт количество смертей прямо во время рабочего дня. О чём это говорит?

— В горно-металлургическом комплексе 70% рабочих мест предполагают вредные условия труда. Как правило, за это идёт доплата и льготы. Мы провели исследование, спросили людей: «Что для вас желательнее: работать во вредных условиях с льготами или в обычных условиях без льгот?». И 80% сказали, что хотят работать во вредных условиях труда! И их жизнь туда заталкивает. Когда человек получает заболевание, он теряет рабочее место и уровень заработной платы: ну, например, из плавильщика становится кладовщиком. Поэтому он будет всё делать, чтобы скрыть своё заболевание!

Главный стресс для человека — потерять работу. А норма труда растёт, интенсивность растёт, пенсионный возраст отодвигается. Есть даже национальный проект — «Повышение производительности труда». Смотрите, как её можно увеличить? Есть два способа. Первый — нарастить объёмы производства. Второй — уменьшить количество сотрудников, увеличив нормы труда.

Сегодня в трудовом кодексе нет обязательности нормы труда, и собственник завода может придумать её без всякого научного обоснования. Во главе угла у бизнеса — только прибыль, затраты на персонал должны быть минимальны. Больше будут платить за электроэнергию, сырьё, но зарплаты повышать никто не будет.

В итоге люди стали всё чаще искать подработку, брать несколько ставок. Отработав сутки, опять приходят на рабочие места в тяжёлые условия труда. Это просто насилие над собой. Эксплуатация человека просто сумасшедшая.

Но проблема в том, что научных исследований очень мало. Можно говорить лишь о трендах. Количество смертей от общих заболеваний на работе практически сравнялось с количеством смертей по техническим причинам. 90% — сердечно-сосудистые заболевания. Причины? Недостаток прохождения медосмотров и стресс. Случается, и в 30 лет, и в 60. Но никто не доказывает предпосылки. Мастер накричал? С совещания вышел? Статистики нет.

Читайте по теме: В Челябинске рабочие завода олигарха Аристова отсудили компенсацию за удар по здоровью

В прошлом году пятеро бывших сотрудников ЧЭМК получили компенсацию за нанесенный вред здоровью — около 500 тыс. руб., хотя у них серьезные заболевания — силикоз, например. Почему вообще редко рабочие судятся с работодателем из-за нанесенного вреда здоровью? И достаточна ли такая компенсация?

— Объясню размер выплаты. Он неудовлетворительный, но эта сумма подразумевает, прежде всего, компенсацию за моральные и физические страдания. Это очень, очень сложно доказать в суде. И если на это поле боя выходит один сотрудник, он проиграет. Вот здесь на помощь приходит профсоюз.

Сегодня тенденция меняется. Из-за инфляционных процессов повышается уровень выплат. А во-вторых, мы научились доказывать физические и моральные страдания, подтверждать их бумагами. На горно-металлургических предприятиях ситуация такова, что и сегодня бывшие сотрудники, потерявшие трудоспособность, вынуждены каждый год это доказывать, проходя медосвидетельствование, даже если у них такое страшное заболевание как силикоз. Но это к чему? Если лёгкое порезано, зачем человека мучить этими осмотрами? Перегибов много. И нам предстоит еще решать много вопросов, защищая трудовые права работников.