«Нельзя было встать в красивую позу и заявить: «Да, я все это предсказала» — Яна Вагнер

«Нельзя было встать в красивую позу и заявить: «Да, я все это предсказала» — Яна Вагнер
Иллюстрация: http://chitaem-vmeste.ru/

«Если ты пишешь детектив, не обойтись без убийства. Если роман о конце света — декораций тоже немного, так что это просто совпадение. Но в первые месяцы пандемии началось какое-то сумасшествие».

По дебютному роману «Вонгозеро» Яны Вагнер была снята «Эпидемия» — первый российский сериал о конце света, который вышел на платформе Netflix незадолго до пандемии и имел громкий успех. О том, что чувствует автор, когда его имя превращается в мем #ПолнаяЯнаВагнер, социальных пузырях и о том, чем отличаются современные писатели от Льва Толстого, и о том, кто станет новым Пелевиным, Яна Вагнер рассказала в интервью CHEL.DK.RU.

Почему все больше писателей из так называемой «боллитры» решаются на эксперименты со смешением жанров, включение в роман элементов фантастики, хоррора, детективной интриги? Деление на жанровую прозу и «серьезную» литературу постепенно стирается?

— Мне кажется, делить литературу на жанровую и «серьезную» давно уже не стоит. В той же фантастике ведь не только палп-фикшен в жутких обложках, которые хочется обернуть в газету, там есть Стругацкие и Брэдбери. Или возьмите Тану Френч, ее детективы — хорошая, настоящая литература. Не говоря уже о Стивене Кинге, который точно не просто автор хорроров, а большой писатель и настоящий к тому же певец американской глубинки и базовых протестантских ценностей, в его книгах всегда показаны храбрые, цельные люди, которые сражаются со всей этой хтонью. И точно так же в условно «серьезной» современной прозе много безжизненных, скучных, плохо написанных текстов, а есть безусловные жемчужины и шедевры. Словом, не думаю, что именно сейчас в литературе все смешалось. Так всегда было. И вообще, по-моему, литература делится только на две категории — хорошая и плохая, а остальные определения не имеют особенного значения.

К слову, в шорт-листах «серьезных» литературных премий в последние годы все больше жанровых текстов. Хотя обстановка с определениями по-прежнему довольно нервная — многие авторы безусловно фантастических текстов не спешат называть себя фантастами, чтобы остаться в «серьезных». А у фантастов собственная цеховая тусовка, где пылают свои страсти, и там чувствуются напряженность и обида. К примеру, того же Глуховского в фантасты так почему-то и не приняли. При этом и в «серьезной» литературе его до создания «Текста» не особенно замечали. Словом, мне кажется, это разделение искусственное и только вредит.

Совершенно необязательно вставать под знамена и рассчитываться на жанровых и «серьезных» писателей.

Вам не кажется, что сегодня каждый живет как бы в своем собственном пузыре?

— Конечно. Тем более что с появлением социальных сетей мы свой пузырь тщательно ограждаем и защищаем. А весь остальной мир можно просто забанить. И если не выходить на улицу, вообще ничего про него не знать.

Сегодня мы всячески стараемся избегать контактов с тем, что нам неприятно, что расстраивает и раздражает. Это не всегда удается, конечно, но то, что мы сознательно редактируем окружающую нас реальность, — безусловно.

Подозреваю, что ваша история стремительного успеха…

— Десять лет прошло!

Да, но со стороны все выглядит несколько иначе. Кажется: вот только книга вышла — и сразу литературные премии, высокие гонорары, экранизация на Netfliх и даже целый Стивен Кинг сериал похвалил. Что на самом деле стоит за писательским успехом?

— Очень много неуверенности в себе. Постоянный страх провала. Сложно избавиться от ощущения, что ты — самозванец, которого вот-вот разоблачат и выведут за ухо. Каждый раз, когда случается что-то хорошее в твоем профессиональном поле, думаешь: «Это просто случайность, совпадение».

Я этот комплекс самозванца даже не пытаюсь изжить. Это, конечно, сильно мешает радоваться успехам. Ты все время чувствуешь себя на этом празднике жизни случайно затесавшимся жуликом. Но горделиво заявлять: «Да, я Велюров» еще хуже, по-моему. Если у тебя нет страха, что ты недостаточно хорош, — скорее всего, ты самовлюбленный графоман. Надо бояться. Это самое главное в профессии. Хотя нервы расшатаны, конечно, к чертовой матери. Наверное, поэтому писатели столько пьют (Смеется – Прим. ред.).

И книга, и сериал удивительным образом попали в актуальную повестку: премьера состоялась как раз накануне пандемии коронавируса. Как вы переживали эту историю?

— На самом деле, об эпидемиях столько всего уже написано и снято до меня, что нет даже смысла притворяться, будто я что-то там угадала.

Если ты пишешь детектив, не обойтись без убийства. Если роман о конце света — декораций тоже в принципе не так много: нападение инопланетян, нашествие зомби, вирус, потоп, атомная война… Я всего лишь выбрала декорацию из стандартного набора, и на ее фоне рассказала свою историю, это чистая случайность.

Но в первые месяцы пандемии началось какое-то сумасшествие. Всем вдруг показалось, что упомянуть «Вонгозеро» и взять у меня комментарий — отличный инфоповод. У меня взорвались мессенджеры, а телефон неделями звонил каждый час. Появился даже тег в соцсетях —  #ПолнаяЯнаВагнер. И в тот момент ни в коем случае нельзя было встать в красивую позу и заявить: «Да, я все это предсказала». И скромно отшучиваться: «Ну что вы, это чистая случайность…» тоже было нельзя. Самое противное, что в тот момент нельзя было говорить вообще ничего.

Даже если бы я открещивалась и объяснялась, это выглядело бы кокетством и все равно цитировалось бы в публичном пространстве, а значит, стало бы невольной рекламой книги. А рекламировать книжку за счет реального страха и паники — очень стыдно. Ну просто нельзя так. И я поняла, что могу сделать только одно — просто заткнуться на какое-то время.

Так что первые три-четыре месяца я тихо, молча пряталась в своей деревне и не дала ни одного интервью вообще. К лету все немного улеглось, но еще долго с журналистами приходилось договариваться: про коронавирус — ни слова. А в Америке, кстати, точно так же терзали Стивена Кинга за его роман «Противостояние». И он тоже отбрыкивался: «Ничего я не предсказывал, отстаньте».

Герои новой книги снова окажутся в экстремальных обстоятельствах?

— Да, в этот раз я запираю их в тоннеле. Представьте, под Москва-рекой есть тоннель длиной три с лишним километра. И вот, воскресным вечером люди возвращаются с дачи в город, стоят в пробке час, два, а потом выясняется, что оба выезда из тоннеля перекрыты. И пока они там находятся в полном неведении и панике, появляется множество теорий, что же произошло: конец света, война, теракт… И надо что-то делать, но что? А я за ними наблюдаю. История одновременно и компактная, и полифоническая, со множеством очень разных рассказчиков, так что задача сложная и для меня новая. До сих пор мне удавалось избегать экскурсий за пределы собственного социального пузыря: и «Вонгозеро», и «Кто не спрятался» написаны о людях, похожих на меня, которых я хорошо знаю. В «Тоннеле» так не выйдет: героев гораздо больше, и глупо предполагать, что все они — сорокалетние москвичи с высшим образованием. Так что приходится по очереди становиться водителем «Газели» из Панчакента, который едва говорит по-русски, потом пожилым таксистом, молоденьким полицейским, ну и так далее. Надеюсь, что справлюсь, но уверенности нет, как всегда.

Как известно, Кинг всегда страшно недоволен экранизациями своих романов. У вас не возникло творческой ревности, ведь в сериале акценты расставлены совершенно иначе?

— Возникла, конечно.

Все авторы к экранизациям относятся ревниво — минуточку, это моя история, я лучше знаю, как там должно быть, и ничего не трогайте.

Но, во-первых, я очень люблю кино, точно не меньше, чем книги, много экранизаций пересмотрела и примерно представляла, насколько невозможен дословный перенос текста на экран, и как этим можно испортить фильм. Кино и книга всегда — две абсолютно разных истории, у них же разные авторы. А во-вторых, любая экранизация книге всегда только на пользу, а громкая — тем более, даже если у автора есть к ней вопросы. И уж точно она не может испортить отношения читателя с текстом, он просто подумает «а книга лучше» и любить ее не перестанет. В общем, ревновать — путь тупиковый, лучше радоваться. А мне правда есть чему, судьба у «Эпидемии» невероятная — Канны, Netflix, отзыв Кинга. Ну, и в конце концов, первый русский фильм о конце света сняли именно по моей книге. По моей дебютной, во всех смыслах несовершенной книге, которую я десять лет назад писала по ночам в съемной квартире за кухонным столом.

Вы — один из немногих авторов, который зарабатывает только литературным творчеством. Почему так происходит, что даже профессиональные писатели, которые выпускают по роману в два-три года, не могут прожить на одни только гонорары?

— Это не только в России так. Во всем мире писательским трудом живут единицы. Понятно, что если ты звезда уровня Стивена Кинга, Джоан Роулинг или Джорджа Мартина, получил Букера или Нобелевку, если ты автор бестселлера, который вышел миллионами экземпляров и переведен на множество языков — тогда да, финансовый вопрос закрыт. Но таких авторов в литературе сегодня не очень много — пара сотен, может быть. А писателей — многие тысячи. И все-таки люди упорно продолжают почему-то заниматься этой ужасной работой, не приносящей толком ни счастья, ни денег. Просто потому, что у них вот такая потребность. Многие параллельно читают лекции, преподают.

Кстати, гонорар за экранизацию, как правило, на порядок больше, чем за издание рукописи. На эти деньги можно жить год или даже несколько лет и спокойно продолжать работать. И за сценарии, к слову, тоже платят больше в разы, поэтому так много писателей уходят сегодня в сценаристы. Не все там, правда, могут удержаться, потому что это очень все-таки фрустрирующее занятие.

Как в известном мультфильме «Фильм! Фильм! Фильм!»?

— Да, вот ровно так все и есть. Сценарист — самый, по-моему, несвободный в кино человек, и самый поэтому несчастливый, так что заслуживает кровью каждый рубль, который получает, и меняться с ним ролями не хочется совсем. Я пробовала, но это правда жуть. Слава богу, в нашей киноиндустрии появилось наконец такое количество новых игроков, что сценаристом становиться необязательно.

Мы больше не ограничены пятью кнопками телевизора, теперь есть киноплатформы — амбициозные, смелые и голодные. Сейчас идет настоящая охота за историями, которые не повторяют успешные импортные проекты, а предлагают что-то оригинальное, непохожее и свое, и самый очевидный их источник за пределами собственного изможденного цеха — конечно, современная русская литература.

Смотрите, сколько выходит сейчас экранизаций, и это только верхушка, конечно, кинопроизводство — долгий процесс, занимает иногда пять-семь лет. А я разговариваю с коллегами-писателями и слышу, что права проданы, и эти проданы, и те, так что скоро фильмов будет больше. И это правильно и хорошо, даже если получатся не очень удачные и не очень успешные фильмы. Потому что писатели смогут работать дальше, не отвлекаясь на всякую нелюбимую ерунду, и не теряя при этом в качестве жизни.

Как вам кажется, ориентация на сериалы оказывает влияние на книжный рынок?

— Да по-моему, все как раз наоборот. Неслучайно же говорят, что сериал — это новый роман. Из романа же все и выросло, из бесконечных неудачных попыток снять фильм с хронометражом максимум в два часа по большой сложной книге. Из ощущения, что этих инструментов просто недостаточно, чтоб такую историю рассказать в кино. Потому и появились сериалы, чтобы стало больше места, и чтобы истории можно стало наконец рассказывать подробно, длинно, с расстановкой и мельчайшими деталями.

Ваши книги переведены на 14 языков. Вы чувствуете разницу книжных рынков, читательских предпочтений разных стран?

— Конечно. В Швеции, например, на «Вонгозеро» вышло примерно пять рецензий всего, три из которых были про Путина. В Чехии ужасный был перевод, а в Словакии — отличный (я знаю оба языка и прочла). В Литве роман стал бестселлером, и это особенно приятно, потому что у меня литовские корни, а первое англоязычное издание на Амазоне пылилось полгода с  подписью «последний экземпляр», и мне самой его уже хотелось купить. А во Франции тиражи даже выше, чем в России. Более того, «Кто не спрятался» там вышел быстрее, чем дома, хоть это и не моя заслуга — французы, во-первых, очень читающая нация, а во-вторых, правда любят русскую литературу: почти все заметные наши современные тексты переведены на французский. И вообще, запросто может быть, что моя французская переводчица просто перевела гораздо лучше, чем я написала. Словом, угадать ничего невозможно, всегда по-разному выходит, и от чего это зависит, тоже не очень понятно.

Писатели постепенно утрачивают статус властителей дум?

— Давно утратили, по-моему, и хорошо.

Это в 19-м веке писатель был наставник, пастырь и нравственный авторитет (мы сейчас все подумали про Толстого подумали, и правильно). Даже в 20-м он превратился уже просто в почетного гражданина, важного человека, но его все равно надо было прочитать и написать сочинение. А сегодня он, к счастью, просто собеседник, который приглашает читателя к разговору. Понимая при этом, что может быть читателю не нужен, не интересен и недостаточно хорош, и уж точно не обязан ничему его учить. Это огромное облегчение. 

Что из современной прозы, недавно вышедшей, вы бы рекомендовали к прочтению?

— Ну, например, Линор Горалик, «Все, способные дышать дыхание». Яркая, умная и абсолютно необходимая антиутопия про эмпатию, которую при этом никакому эмпату, конечно, не вынести, а оторваться невозможно. «Южнорусское Овчарово» Лоры Белоиван, сборник историй о приморской деревне, где творится всякая чертовщина, который я перевела бы на все языки и давала читать иностранцам, чтобы объяснить им, как устроена русская жизнь, хотя они все равно не поймут. И «Смерти.net» Татьяны Замировской, ну или ее же сборник рассказов «Земля случайных чисел». Мне вообще кажется, что Замировская — наш новый Пелевин, только лучше, потому что он наконец женщина.

Редакция благодарит за помощь в организации интервью Южноуральскую книжную ярмарку и «Рыжий Фест».

Читайте также: «Можно и в диснеевском мультфильме усмотреть крамолу» — писатель Дмитрий Захаров

«Нет ничего фантасмагоричнее реальности»: Алексей Сальников — о своем романе и вокруг него

 

Самое читаемое
  • Ежедневно выбывает 20 поездов. У РЖД проблемы с ремонтом локомотивовЕжедневно выбывает 20 поездов. У РЖД проблемы с ремонтом локомотивов
  • Опубликованы предварительные результаты выборов президента РФ в Свердловской областиОпубликованы предварительные результаты выборов президента РФ в Свердловской области
  • На Среднем Урале стартовали выборы президента РФ. Озвучены первые данные по явкеНа Среднем Урале стартовали выборы президента РФ. Озвучены первые данные по явке
  • Явка — 50%+, зеленка и досмотры: как проходят выборы президента в Екатеринбурге?Явка — 50%+, зеленка и досмотры: как проходят выборы президента в Екатеринбурге?
Наверх
Чтобы пользоваться всеми сервисами сайта, необходимо авторизоваться или пройти регистрацию.
  • вспомнить пароль
Вы можете войти через форму авторизации зарегистрироваться
Извините, мы не можем обрабатывать Ваши персональные данные без Вашего согласия.
  • Укажите ваше имя
  • Укажите вашу фамилию
  • Укажите E-mail, мы вышлем запрос подтверждения
  • Не менее 8 символов
Если вы не хотите вводить пароль, система автоматически сгенерирует его и вышлет на указанный e-mail.
Я принимаю условия Пользовательского соглашения и даю согласие на обработку моих персональных данных в соответствии с Политикой конфиденциальности.Извините, мы не можем обрабатывать Ваши персональные данные без Вашего согласия.
Вы можете войти через форму авторизации
Самое важное о бизнесе.