Благотворительность должна быть взаимовыгодной сделкой

Мне рассказывали такую историю. Российский бизнесмен, переехавший в Штаты, через три года вполне себе вежливых отношений с соседями вдруг неожиданно для себя заметил, что с ним перестали разговаривать. Встревожившись, он за советом обратился к своему адвокату и тот ему объяснил причину: вы прожили тут несколько лет и ни разу не жертвовали своих средств на благотворительность. Если человек живет в элитном квартале, зарабатывает нормальные деньги и не участвует в благотворительности, с ним явно что-то не так. Так думает современное западное общество — это уже норма морали. И причина возникновения подобной культуры вовсе не в американском альтруизме или благодушии, а в государственном регулировании. Меценатство в США подкреплено законодательными актами, позволяющими уменьшать налоги и социальные расходы для бизнесменов.
В России таких механизмов нет, и это сильно тормозит развитие благотворительности.
Представьте: бизнесмен заплатил все налоги (размер которых не стоит недооценивать), и тут ему предлагают еще пожертвовать некую сумму на благотворительность — я думаю, он крепко задумается, прежде чем сделать это. В лучшем случае. Некоторые бизнесмены участвуют в благотворительных акциях только на условиях анонимности. Они дают деньги, но делают это инкогнито, чтобы налоговая служба лишний раз не обратила на них внимание. У нас ведь до сих пор один из самых распространенных методов сбора средств — прозрачные ящики-копилки в общественных местах. Я думаю, не стоит рассказывать про их эффективность.
В нашей области ситуацию немного спасает новая возможность, которую открыли для себя благотворительные фонды, — крупные, яркие представления. Фонд «Андрюша», благотворительный прием «Добрые сердца», спектакль «Ревизор» и т. д. — все это, без сомнения, прорыв. По качеству проводимых мероприятий мы уже в шаге от американского и европейского уровней, такие события уже собирают звезд федеральной и мировой величины. Тому пример — концерт, организованный фондом «Андрюша», в котором участвовали Николай Цискаридзе и Илзе Лиепа. Информационные круги от такого шоу расходятся гораздо шире, при этом напрямую влияя на собираемость. Как я знаю, спектакль «Ревизор» собрал около 1,3 млн руб. Представьте, если бы в ход пошли прозрачные копилки, — фонд бы не насобирал и десятой части.
Неплохо было бы позаимствовать на Западе и еще одно направление — точечную благотворительность. Смысл ее крайне прост. Любой бизнесмен — это чей-то отец или, может быть, дедушка. Он помогает тем учреждениям, которые посещают его дети или внуки. Если опять-таки доводить эту логику до европейского уровня, то там бизнесмены помогают не только тем учреждениям, которые посещают их родные, но и даже тем, которые просто находятся в этом районе. Как они рассуждают: если дети, живущие на этой улице, будут посещать музыкальную школу, ходить в изостудию, хоть как-то окультуриваться, они с меньшей вероятностью будут хулиганить, бить сыну бизнесмена лицо, отбирать телефон или предлагать героин. Предприниматели воспитывают культурные традиции микрорайона, тем самым делая жизнь своих детей комфортней.
В Челябинской области точечная благотворительность развита из рук вон плохо и присутствует пока на уровне поборов на новые шторы. Руководители еще не продвинуты в этом плане — их можно понять, они, конечно же, не профессиональные сборщики средств. К тому же благотворительная деятельность у нас воспринимается как подачка, милостыня. Мешает русская ментальность: ты просишь — значит, ты попрошайка, значит, ты нищий. Это стыдно. С таким подходом никто денег не даст. Нужно всегда предлагать что-то взамен, нужно учитывать интересы благотворителей. Пускай этот бартер будет виртуальным: директор поздравит Ивана Иванова по радио, вручит ему грамоту на родительском собрании. Когда обращаешься за благотворительностью, необходимы ответные действия, об этом все забывают. Что стыдного в том, что ты предлагаешь сделку? Он тебе — деньги, ты — реализацию его тщеславия.
Культура благотворительности в России и Челябинской области коренным образом изменится вслед за нашим законодательством. Но я не испытываю напрасных надежд: наши законы принимаются очень тяжело. И не будем скрывать: они принимаются скорее для тех, кого мы впоследствии называем благотворителями, чем для тех, кто в этой благотворительности нуждается.