Давно понятно, что патентный закон в России не действует. Возможно, он частично и работает, когда дело касается конкретных изобретений — того, что можно потрогать руками.
Мы часто слышим, да и говорим тоже: «инновационные технологии», «инновационная модель экономики» и т. д. Но мало кто вкладывает смысл в эти слова. Значение их обесценивается. Дошло до того, что экономисты стали считать инновацией абсолютно любые изменения. Но это неправильно.
Инновационными могут считаться только качественные преобразования в производстве, охватывающие технику, технологию, форму организации и управления производством. И конечно, инновация возможна только в том случае, если технология защищена патентом. Ответственность за соблюдение правового процесса должно взять на себя государство. Это тот случай, когда инициатива должна исходить сверху.
Давно понятно, что патентный закон в России действует неэффективно или не действует совсем. Возможно, он частично и работает, когда дело касается конкретных изобретений — того, что можно потрогать руками. Другое дело, если внедряются инновационные технологии, которые можно, по представлению многих руководителей машиностроительных предприятий современной России, использовать без лицензионного соглашения и отчислений патентообладателю и авторам изобретений. Технология ими не рассматривается как товар или продукт; а если она не является ни тем, ни другим, получается, за нее платить не нужно.
Заводы не согласны на лицензионную покупку технологий по разным причинам. Помимо субъективных факторов (консерватизм мышления, невосприимчивость нового и др.), существует и ряд объективных — «выживание» предприятий в условиях нестабильного финансового состояния, кризис системы профтехобразования и др.
В лучшем случае при наличии финансовых ресурсов предприятие может позволить себе закупить импортное оборудование, «заточенное» под их материалы и технологические процессы (это известный маркетинговый ход). При этом очевидно, что новейшие технологии не продаются (зачем плодить конкурентов?) или стоят очень дорого. Поэтому продолжается технологическая отсталость, а прикладные исследования, по сути, сводятся к рекомендациям по выбору оптимальных типов иностранных установок.
У меня есть множество патентов в металлургии и два научных открытия. На нескольких заводах успешно внедрены мои технологии. Довольно часто я веду переговоры с маркетологами и представителями самых разных заводов и организаций, которые предлагают «заняться моими разработками». Вы думаете, я получаю баснословные деньги?
Происходит это так. Сначала заводы предлагают мне сотрудничество — идет телефонный обстрел, в ходе которого они пытаются узнать о моих разработках. Я описываю проект, называю пару-тройку деталей. Дальше уже подключаются их технологи, и из обрывков моих слов, своих догадок и информации из совершенно разных источников они воссоздают техпроцесс. Больше меня эта организация не беспокоит. Но следом за ней начинает звонить другая. Мои технологии внедряются. Я не получаю денег. Звонки не прекращаются.
Возможен второй вариант: сначала заводы платят процент от прибыли за то, что применяют мои изобретения, а потом перестают — видимо, «забывают». Конечно, я мог бы предъявить претензии к некоторым из них за то, что они работают на моих технологиях. Но это значит ругаться, это суды, иски, трата времени и денег. Зачем мне это надо? Я профессор, доктор технических наук, я привык что-то создавать, а не качать права. Мой способ бороться с этой ситуацией довольно прост: я начинаю осторожничать и не всегда теперь отвечаю на телефонные звонки от подобных контор. Все это, конечно, частные случаи, но они вполне вписываются в общую картину.
Что еще следует изменить уже в ближайшее время, так это общепринятую систему распределения научных грантов. Сейчас все гранты выделяются на отдельные изобретения, которые зачастую не могут быть использованы самостоятельно. Они должны быть ориентированы на какой-то конечный продукт, например, новый самолет, энерго установку или космическую станцию. Литейщики разрабатывают технологию изготовления отливки, термисты – термообработку сплавов — разные группы занимаются разными проектами, но в конце должен получиться какой-то конкретный объект, конечная цель процесса. А сейчас мы, по сути, распыляем деньги.
Многое из того, что я говорю, декларируются чиновниками с самых «высоких» трибун. Однако настало время перевести эти вопросы в плоскость практических дел, потому что «все гладко на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить».