«Люди курят и пьют, зная, что их всё равно бесплатно вылечат»

В интервью «Деловому кварталу» экс-глава горздрава, преподаватель ЮУГМУ, д.м.н., профессор Юрий Тюков рассказал о том, чем вызван острейший дефицит кадров в больницах и поликлиниках, особенно в небольших городах области, и где кроются истоки мифа о том, что в СССР была самая лучшая медицина.

«Только три варианта: глюкоза, зеленка и «Но-шпа»

Юрий Тюков возглавил комитет по делам медицины, а затем и управление здравоохранения Челябинска в крайне непростое время – в феврале 1994 года, и проработал на этой должности более десяти лет, пока в 2005 году не перешел в министерство здравоохранения области в качестве заместителя начальника управления организации медицинской помощи взрослому населению.

Сегодня в Интернете часто высказывается недовольство работой врачей. Была ли объективно лучше устроена государственная медицина в советское время?

— Современная система здравоохранения мне нравится больше. Однозначно. Она лучше финансируется. Что бы ни говорили, но доступность медицинской помощи, ее качество сейчас несопоставимо выше, чем в советское время. Я помню участковых врачей, у которых было, утрирую, только три варианта препаратов: глюкоза, зеленка и но-шпа. Не говоря уже о методах лечения, технологиях и так далее.

Возможно, дело в том, что раньше люди чувствовали, что государство о них заботится, дает некие гарантии. На самом деле оно заботится и сейчас. Не было профилактики: болеешь – приходи лечиться, не болеешь – не приходи. Обязательная диспансеризация появилась только при Юрии Андропове, но вскоре началась перестройка, и к этой теме мы вернулись только через 30 лет. Теперь раз в три года пациентов приглашают на обследование.

Из плюсов советской системы могу назвать то, что раньше врач для пациента был как бог: Марьиванна сказала — и это закон. Сейчас пациенты, выслушав рекомендацию врача, раздумывают: надо это делать или нет, сами в Интернете что-то ищут.

Многие возмущаются, что в эпоху потребления медпомощь стала услугой. 

— Да, это и есть услуга. Многие не согласны, считают это помощью. Это услуга, которая зачастую оказывается в экстремальной ситуации по жизненным показаниям. И, как и любая услуга, она оплачивается — либо пациентом, либо государством.

В непростые 90-е годы вы возглавляли управление здравоохранения города. Тогда почти во всех отраслях была разруха.

— Разруха. Хотя и не хотел говорить этого слова. Денег в бюджете было мало, ФОМС только появился. Всё — на взаимозачетах, бартере. Предприятия давали гравий, администрация города должна была его продать или обменять на оборудование.

У горздрава в то время было 115 подведомственных организаций (сейчас в три раза меньше), и все это хозяйство нужно было поддерживать, ремонтировать. Например, больница скорой помощи, находящиеся рядом поликлиника и роддом были разными юрлицами. Доходило до абсурда: последний этаж поликлиники принадлежал роддому. Лифт сломан, беременные на пятый этаж подняться не могут. Встречаются два главных врача и начинают спорить, за чей счет ремонтировать. Тогда мы решили эту проблему объединением.

В начале нулевых ситуация изменилась к лучшему, появился нормальный бюджет, который позволяет системе развиваться.

Тогда оптимизация стояла во главе угла, а сейчас?

— Сейчас пошли дальше – объединяют крупные больницы. Но вот тут, на мой взгляд, не следует принимать скоропалительных решений. Вопрос серьезный, требует всестороннего, взвешенного рассмотрения.

Именно эта разруха и привела пациентов в частные клиники?

— Тут, скорее, спрос породил предложение. У человека психология такая: он считает, что если заплатил деньги, то услуга будет оказана более качественно. Помню, в 50-х годах, когда в государственных больницах хорошо лечили, неплохо кормили и даже пижамы выдавали, знакомые моих родителей искали платного врача. «В Москве есть. Может туда съездить?» — обсуждали они.

Предприниматели смекнули, что на платную медицину есть спрос. И сейчас одних только стоматологических клиник в регионе штук 300: от маленьких кабинетиков до огромных центров. Много офтальмологов, все больше заявляют о себе лоры.

Можно ли сказать, что частные медицинские клиники навязывают лишние услуги?

— Это психология предпринимателя. Он заинтересован в увеличении прибыли. Но сейчас на рынке сложилась здоровая конкуренция. У каждого есть право выбрать другую клинику, перепроверить результаты обследования, а у клиник при таком раскладе меньше соблазна перегнуть палку.

Я считаю, что нужна система персонального медицинского страхования, чтобы страховая компания отслеживала, что назначается врачом. Как в автостраховании есть эксперты, которые оценивают ущерб.

Как в автостраховании?

— За 25 лет в стране не сформировалась система персонального медицинского страхования. Мы все куда-то перечисляем, и это откуда-то потом возвращается. А за рубежом конкретный гражданин покупает конкретный полис, оплачивает его и получает конкретную помощь. У нас это всё прекрасно получилось сделать в автостраховании.

Человек пьет, курит, не следит за здоровьем и уверен, что ему окажут медицинскую помощь. Полис должен покупать либо сам гражданин при условии повышения заработной платы, либо работодатель, если государство отрегулирует систему налогообложения.

Сейчас есть ДМС, но в большинстве случаев набор услуг ограничен.

— Система добровольного медстрахования работает, но пока угловато. Владельцы полисов часто не видят своих преимуществ. Практически нет конкуренции среди медучреждений, предоставляющих услуги по ДМС, а это отражается на качестве. Специалистам доплачивают, но они психологически не готовы выстраивать отношения с пациентами, которые заключили договор добровольного медицинского страхования.

Должны ли частные клиники работать по ОМС, то есть принимать пациентов бесплатно?

— Да. Сегодня около 30% частных медицинских организаций сотрудничают с ФОМС Челябинской области. Раньше тарифы были низкие и частники не брались работать за три копейки. Сейчас Фонд повышает тарифы, у предпринимателей появляется заинтересованность, а пациенты по полису могут бесплатно лечиться в коммерческих клиниках. Это всех устраивает.

Помню, к началу нулевых в регионе назрела серьезная проблема с гемодиализом (внепочечным очищении крови при острой и хронической почечной недостаточности. — Прим. ред.) Больные заходили в кабинет к Сумину (Петр Сумин, экс-губернатор Челябинской области. — Прим. ред.) и клюшками стучали: «Когда будет решена проблема?!» Потом частная медорганизация занялась этим бизнесом, появилась хорошая сеть диализных центров, мы стали сотрудничать по ОМС — и у пациентов отпала необходимость по несколько часов туда-сюда ездить. А ведь процедуру надо повторять через день. 

«После ординатуры устраиваются парикмахерами и риелторами»

С 2002 года Юрий Тюков заведует кафедрой общественного здоровья и здравоохранения Южно-Уральского государственного медицинского университета и как никто знает о том, что толкает молодых врачей работать не по специальности.

 Каких еще перемен не хватает в современном здравоохранении?

— Пока нет четкой зависимости зарплаты врача от выполненного объема и квалификации. Доплаты в 800 руб. за категорию и 1000 руб. за диссертацию не стимулируют совершенствовать профессиональный уровень.

Современные студенты медицинского университета наверняка тоже думают о зарплатах? 

— Молодые хотят зарабатывать, жить более респектабельно, путешествовать, содержать семью… При этом они не спешат уезжать из мегаполиса в село по программе «Земский доктор», даже за миллион рублей. Я в этом плане всегда удивлялся, почему даже в таком городе, как Миасс, не хватает врачей. Сейчас выпускникам нужно не только рабочее место, но еще и внешняя среда: чтобы были тусовочные места, благоустройство. В этом плане Европа нас разбаловала.

Недавно я читал статью, куда народ из Челябинска мигрирует. Так вот, в лидерах были Краснодарский край, Сочи, Санкт-Петербург, Москва и Тюмень. Я удивился еще: в Тюмень-то почему? Оказывается, за последние 10-12 лет она превратилась в чистый, красивый город. 

Есть ли дефицит кадров в Челябинске?

— Знакомые, работающие в частных клиниках, часто спрашивают: «Где врачи?» Я им отвечаю, что вуз выпускает 380-400 «лечебников» и 130-140 педиатров каждый год. Все они где-то здесь, но не на врачебных должностях.

И куда же они идут работать?

— Знаю студентов, которые после ординатуры устраиваются парикмахерами, риелторами, барменами, бариста. Причем отчисляются не только с первого курса, но и со старших, хотя, казалось бы, дойди до конца, домучайся. На 5-6 курсе они не могут определиться, что им нужно в жизни, они еще в поисках. Во многом это происходит оттого, что они поступают по ЕГЭ: баллов достаточно, можно и в мед податься. Раньше серьезней готовились, сдавали экзамен глаза-в-глаза. Поэтому отчислений было меньше.

Многие просто не горят желанием общаться с пациентами. Жаль, что никто не подскажет, что есть врачебные специальности, где контакт с людьми минимален: нажимайте на лабораторную диагностику с третьего курса — и вы найдете себя в медицине.

А среди будущих врачей много интровертов?

— С развитием технологий происходят и перемены в сознании. Простой пример: раньше студенты на лекциях сидели и жу-жу-жу друг с другом. Говоришь: «Ребят, перестаньте разговаривать», а они еще громче. Теперь — тишина, дисциплина идеальная. Процентов двадцать пять всё время сидят в гаджетах.

Сейчас в Москве обсуждается, надо ли столько лекций? Студенты ведь все могут быстро найти в Интернете. Предлагалось даже сделать занятия дискуссионными, как ток-шоу. Например, два лектора спорят, как понимать ту или иную болезнь, а студенты в этом разговоре по мере сил участвуют. Так они больше запомнят, начнут общаться.

Какие, на ваш взгляд, специальности будут востребованы в медицине?

— Всё идет к тому, чтобы определять болезни на ранних стадиях. Будет развиваться функциональная, лучевая и лабораторная диагностика. Еще одно перспективное направление — хирургия. Но не в том формате, где кровь, скальпели, операционная — это все прошлый век. Я имею в виду эндоскопические вмешательства с применением новых, малоинвазивных технологий, роботов, для этого нужен высокий уровень подготовки.

Будущее за профилактикой и реабилитацией. Важно не только то, что человек проживет 90 лет, но и то, как он будет жить. Недавно встретил в спортзале знакомого, который пропустил много тренировок, оказалось, у него обнаружили грыжу шейного отдела позвоночника. Теперь он занимается не просто с тренером, а с реабилитологом. Ну и, конечно, не останутся без работы терапевты. К кому обращаться-то с тревожными симптомами? Сразу к хирургу ведь не побежишь.

Будут ли нужны пластические хирурги и другие «эстетические» специальности, ведь все больше говорят о естественной красоте?

— Конечно, нужны. Человек хочет быть красивым. Другое дело, как он это себе представляет. Одни хотят себе во все места что-то вшить, другие — исправить дефекты. Не у всех красивые и ровные зубы. Раньше мы удивлялись голливудским улыбкам, теперь можно взять определенную сумму и пойти к хорошему стоматологу-ортодонту. Даже виниры делаются без обточки зубов, под натуральные, чуть с кривизной.

Я студентам говорю: здоровье — это элемент имиджа. Человек должен выглядеть хорошо, чтобы устроиться на работу, в конце концов, жениться. Пусть это эффект павлина. Встречают-то по одежке. Но я — за естественность, не надо стремиться быть безумно красивым.

Подписывайтесь на канал DK.RU в Telegram — главные новости, интервью и авторские колонки в удобное для вас время!