«Говорят: нефтяной магнат, который бабло не считает. Да я деньги считаю с утра до вечера!»

Президент «ЭР-Телеком» Андрей Кузяев — о том, почему отказался от «Лукойла», в чём слабость «умных» технологий и кто в России более прогрессивен — государство или гиганты-промышленники.

Андрей Кузяев, основной владелец и председатель совета директоров «Пермской финансово-производственной группы», президент компании «ЭР-Телеком»:

— Про компанию ходит очень много слухов, предположений, легенд. И это хорошо. Ещё пару десятков лет назад компании «Эр-Телеком» не было. Эта интересная история началась в Перми в 2001 г. Группа предпринимателей решила создать компанию, которая будет заниматься платным телевидением. Это был технологический стартап.

Тогда было ново, что телевидение может быть платным: оно же бесплатное. В то время поверить в то, что платное телевидение может создать целый рынок… Для этого надо было иметь определённое мужество. В 2005 г. было принято решение выйти ещё в три города. Именно в тот момент я вошел в число инвесторов компании.

Тогда я был вице-президентом компании «Лукойл». Жил и работал за пределами России, в 30 странах мира. После сделки «Пермской финансово-промышленной группы» с «Лукойлом» (В 2004 году ПФПГ, председателем которой является Андрей Кузяев, продал свой пакет в компании «Лукойл-Пермь» «Лукойлу» — прим. ред.) полученные деньги нужно было инвестировать. Мы вложили в московскую недвижимость и сделали несколько инвестиций в то, что было на тот момент связано с инновационными технологиями. В фиксированный радиодоступ инвестиция оказалась неудачной, потеряли несколько миллионов долларов. И была другая инвестиция — «Эр-Телеком». Её мы сделали в надежде, что через три года, в 2008-м, продадим свою долю. Но всё случилось не так. В 2008 г. мы, наоборот, выкупили всю компанию. И сделали «Эр-Телеком» главным бизнесом. Тогда компания имела выручку 1 млрд, и в совокупной выручке финансово-промышленной группы составляла меньше 5%. Сейчас эта доля составляет 70-75%.

Ходили разговоры, что мы — «строители»: построим бизнес и продадим. Но цель была — создать компанию федерального масштаба. Изучили кейсы Европы, США, связанные с развитием кабельного интернета и платного телевидения, и увидели потенциал.

Есть известное высказывание Билла Гейтса о том, что кабельные сети — это нефтяные трубы 21 века. Для меня переход из нефти в телекоммуникационный бизнес подтвердил эту мысль. Я фантазировал так: города — нефтяные месторождения, а клиенты — это запасы, которые вовлечены в разработку.

Времена шли, и в 2010 г. мы приняли решение: займём ещё 20-30 городов за пять лет. Это сбылось, но на две трети: обострилась конкуренция, борьба за рынки, проснулись федеральные операторы, мы столкнулись с сильными конкурентами в регионах. В 2015 г. я решил оставить компанию «Лукойл». Я перестал руководить бизнесом с 25 млрд долл. выручки. Чтобы сосредоточиться на частном бизнесе с выручкой в 20 млрд руб. Почему? Я видел потенциал. Сегодня это решение кажется очевидным: вся страна говорит о цифровой экономике, но только в последние годы.

В моей жизни было много кризисов. Я начал бизнес в марте 1991 г.: запустил «Пермскую финансово-промышленную группу». За 30 лет насобирали все кризисы. И 2014-й нанёс особый удар: выручка стала в два раза меньше. В долларах. При том, что до этого росла на 50-70% в год. Мы трижды попадали в рейтинги самых растущих компаний мира. Но кризис сместил все планы. На тот момент было всего две услуги: кабельное телевидение и интернет. Расти дальше прежними темпами стало невозможно.

В 2015 г. мы поставили задачу: вырасти в два раза, вернуться в точку, где были до кризиса. И в тот момент мы не знали — честно скажу — за счёт чего это произойдёт. Весь год тестировали гипотезы. В итоге решили: будем расстраиваться в городах присутствия.

«Говорят: нефтяной магнат, который бабло не считает. Да я деньги считаю с утра до вечера!» 1

Во-вторых, выявили, что b2b последние годы рос опережающими темпами по сравнению с b2c без всякого нашего напряжения. В-третьих, я же в нефтяной компании занимался консолидацией рынка. Это сейчас в стране четыре крупных нефтяных компании, а когда-то их были тысячи, просто произошла консолидация рынка. И я подумал: а почему бы не консолидировать телекоммуникационный рынок? И это сработало.

И в-четвёртых. В середине 2000-х наши продукты казались самыми инновационными. Мы говорили: «Вот тебе 60 каналов платного телевидения». И у людей в глазах был восторг: становились в очередь, чтобы всё подключить. Но к середине 2010-х мы утолили этот спрос полностью. Мы говорим: «Вот 200 телеканалов», а слышим: «А скидка-то будет?» И мы сделали фокус на инновации.

В 2015 г. выручка от цифровых продуктов была около 100 млн руб. После этого за четыре с половиной года мы увеличили количество продуктов в 12 раз. И в 2019-м ожидаем выручить 2,5 млрд руб.: Wi-Fi, облачное видеонаблюдение, облачное АТС, платное телевидение, интернет вещей.

Мы называли себя пиратами. Приходили на рынок, никого не спрашивали, строили сети и захватывали рынки. Некоторые рынки создавали с нуля. Есть несколько городов, где мы не смогли захватить рынки: Челябинск, Уфа, Новосибирск, Санкт-Петербург. Имея этот опыт, решили сосредоточиться на M&A (слияние и поглощение — прим. ред.). Но не кинулись сразу же покупать 21 компанию, которую приобрели в итоге. Взяли пилотные проекты в трёх городах.

Разные аналитики, СМИ обсуждают: «Да они растут только за счёт M&A». Так давайте, попробуйте! Почему никто, кроме нас, не растёт за счёт M&A? Потому что мы вкладываем в это глубокий смысл. Мы не просто скупаем компании. Первое: мы покупаем компании только в тех регионах, где мы уже есть. Второе: прежде, чем купить компанию, мы чётко знаем, что мы с ней будем делать. Объединение компаний — это кропотливый, сложный процесс. Сначала эта интеграция длилась два года в среднем, потом полтора, сейчас мы это делаем за девять месяцев.

Люди — не крепостные: если они почувствуют снижение качества услуг, то всё, что ты купил, рассосётся в течение нескольких лет.

50% роста бизнеса — M&A, а 50% — это органичный рост компании, инновации, выходы на новые рынки, строительство сети. Мы не просто росли. Бизнес — это для того, чтобы зарабатывать прибыль. Поэтому вместе с советом директоров я принял решение, что буду платить дивиденды. Почему? Я понял, что это необходимо, когда мы начали покупать независимых операторов в разных регионах. Мне было сложно встретиться с владельцами! Они то в Испании, то в Италии. Приезжали домой для работы на месяца два-три, а остальное время — там. Кто на море, кто в горы ходит, кто на вертолётах летает. Я подумал: «А чем я хуже?» Надо не только вкладывать деньги, но и отдавать их акционерам. И принял решение платить дивиденды. Это полезно для компании. Если твой бизнес купается в деньгах, он никогда не будет экономически успешным. Видели моих сотрудников? Когда их слушаешь, хочется взять все деньги, которые у меня есть, и отдать им, сказав: «Идите, делайте, создавайте». Но это неправильно.

Аналитики пишут: «Сколько денег «Эр-Телеком» похоронил в Санкт-Петербурге? Это просто нефтяной магнат, который бабло не считает, и сыпет им, не задумываясь». Да я деньги считаю с утра до вечера! Была выручка меньше миллиарда, в этом году — 7 млрд. Все инвестиции окупаются с доходностью 15-18%.

На самом деле, консолидация рынка — ключевой фактор в диджитализации страны. Не будет крупных игроков, которые модернизируют страну, страна будет по-прежнему отставать в цифровизации. Для меня консолидация рынка — это часть цифровой революции. На рынке должны быть активные крупные хорошо организованные игроки. Это не говорит о том, что альтернативные игроки исчезнут, но их роль однозначно будет уменьшаться. Я смотрю за динамикой: было 5 тыс. телекоммуникационных компаний, стало 3,5. И каждый год тает, тает, тает. Это естественно, неизбежно. Потому что рынок стагнирует после резкого роста и будут побеждать сильнейшие — те, кто приносит на рынок инновации.

Если ты не втюхиваешь свои услуги, не падаешь на колени и не говоришь: «Возьмите, ради Христа со скидкой, и даже в рассрочку, и даже не платите какое-то время», а к тебе стоит очередь из желающих попробовать твой продукт — это успех.  

Что касается «умного города», то есть одна проблема. Сегодня в этой сфере больше декламаций, чем конкретных сервисов и реализованных продуктов. Процесс идёт. Но он идёт фрагментарно. Не надо рассчитывать сразу сделать всё системно. Сначала будет «умный свет», потом управление дорожным транспортом, потом  безопасное движение, потом экология, потом это всё подрастёт. Потом это всё можно будет интегрировать в общую систему. Потом из этого сделать можно Big Data сделать. В итоге всем этим хозяйством будет управлять великий разум. Но это всё — шаг за шагом.

Кстати, сегодня спрос на цифровые продукты со стороны госструктур на порядок выше, чем у промышленности. К моему удивлению.

Когда я подлетаю к городу на самолёте и вижу миллионы огней, я думаю: «Боже, какое количество денег». Мы в Перми на одной улице поставили «умные» светильники: в два раза стало светлее и на 45% мы сэкономили электроэнергию города. Когда мы пришли докладывать губернатору, он спросил: «А люди чувствуют, что стало лучше?» Мы наняли социологов, чтобы доказать, что да, чувствуют. Но 50% опрошенных горожан сказали, что стало светлее, а 50% сказали: «Глаза режет!» Получилось, губернатору нечего докладывать. А потом мы узнали о другом эффекте, связанном с автомобильным транспортом. Там, где освещение ярче, на 40% падает аварийность, особенно наезды на пешеходов, велосипедистов. Половина аварий в городах случаются, потому что на улицах темно. Треть преступлений происходит потому, что на улице темно. «Умные» технологии могут сделать жизнь гораздо безопаснее. Но пока не у всех городов есть деньги на освещение.

«Говорят: нефтяной магнат, который бабло не считает. Да я деньги считаю с утра до вечера!» 2

Есть определённые проблемы и с системами экомониторинга. Мы предложили их в Новосибирске, Москве… Но реализованных проектов, к сожалению, нет. Дело вот в чём. Я прихожу с новыми цифровыми сервисами и первое, что мне говорят: «Дай бесплатно попробовать». Или более красиво: «Сделай пилот за свой счёт». Чиновники это даже называют: «Проинвестируй». Во что я должен проинвестировать? Если тебе интересно, пойдём, я всё покажу на образцах. То есть в этой сфере нужно о-очень длительное время подготовки. Руководители госструктур должны распробовать продукт — это год. Потом ещё нужен год, чтобы отыграть тендер, попасть в бюджет. Если тебе повезло с чиновником, если он хочет что-то изменить в своём городе, тогда продукт пойдёт.

Компанию «Эр-телеком» никто особо не стимулировал. Нас не вызвал Владимир Владимирович Путин в 2004-м и не сказал: «А теперь, ребята из Перми, постройте-ка мне интернет на всю страну». Если вы думаете, что мы приходили в какой-либо город России и нас там встречали с распростёртыми объятиями, вы ошибаетесь. Нам запрещали, не давали, не пускали, выгоняли, запугивали. Да никаких специальных условий и не надо. Да, мы начали заниматься b2g (разновидность b2b: бизнес для государства — прим. ред.). Потому что государство — это огромный-огромный рынок. Мы не можем в этой стране без государства, она на 75% из него состоит, хоть сейчас мы ищем рынки, которые как можно меньше связаны с государством.

В ближайшие пять лет мы говорим, что вырастем в два раза. А как это, если рынок растёт всего на 5-7%? Мы увидели, что можем наращивать присутствие в тех регионах, где мы есть. А во-вторых, нас нет в одном большом красивом городе. Этот город 0151 Москва. И Подмосковье. В Москве сосредоточимся на b2b, а в Подмосковье — на b2b и на b2c. Кроме этого, будем делать пилотный проект в Архангельске.

Я в походы хожу. Однажды, три года назад, прилетел в глушь на вертолёте. Туда даже дороги не было. Но в этой глуши я увидел на каждом столбе по «триколорной» приставке. Я узнал, сколько она стоит. 10 тысяч рублей. И думаю: «Ничего себе!» В деревне у половины людей есть деньги на эту приставку. Более того, сейчас там не бесплатное ТВ-вещание. И я подумал: «Наверное, и интернет нормальный этим людям нужен». Мы нашли несколько технологических решений, которые обеспечивают сельский интернет. После этого государство начало выделять деньги на такие проекты — чтобы устранять цифровое неравенство. Случайно совпали с нашими идеями. Теперь мы участвуем в госпрограмме, мы будем подключать старые посёлки, простых людей, крестьян, сельхозпредприятия. Мы видим в этом большой рынок.

Я из Перми. Родился вообще на окраине — в Мотовилихе. Проработал 15 лет за границей. Принял осознанное решение уйти из нефтяной компании с позиции топ-менеджера. И сделал это ради одного: чтобы построить великую компанию. Через пять лет мы вам расскажем о новых успехах. Главное, не разориться за это время. Ну, я постараюсь.

Подготовила Екатерина Омельченко

Самое читаемое
  • Россия потеряла 22 млрд руб. на экспорте древесины. В выигрыше США и ТурцияРоссия потеряла 22 млрд руб. на экспорте древесины. В выигрыше США и Турция
  • Станислав Лунин: «Россию ждет бум производства отечественного компьютерного оборудования»Станислав Лунин: «Россию ждет бум производства отечественного компьютерного оборудования»
  • Ипотека перемещается в ИЖС. В 2024 г. объем выдачи может достигнуть 1 трлн руб.Ипотека перемещается в ИЖС. В 2024 г. объем выдачи может достигнуть 1 трлн руб.
  • Жители Первоуральска снова остались без водыЖители Первоуральска снова остались без воды
Наверх
Чтобы пользоваться всеми сервисами сайта, необходимо авторизоваться или пройти регистрацию.
  • вспомнить пароль
Вы можете войти через форму авторизации зарегистрироваться
Извините, мы не можем обрабатывать Ваши персональные данные без Вашего согласия.
  • Укажите ваше имя
  • Укажите вашу фамилию
  • Укажите E-mail, мы вышлем запрос подтверждения
  • Не менее 8 символов
Если вы не хотите вводить пароль, система автоматически сгенерирует его и вышлет на указанный e-mail.
Я принимаю условия Пользовательского соглашения и даю согласие на обработку моих персональных данных в соответствии с Политикой конфиденциальности.Извините, мы не можем обрабатывать Ваши персональные данные без Вашего согласия.
Вы можете войти через форму авторизации
Самое важное о бизнесе.