А вам нравится жить в культурной пустоши?

Мы с вами живем в непростом городе — с очень тонким культурным слоем. Настолько тонким, что вырастают на этом слое только худосочные жалкие побеги. Все остальное из Челябинска бежит. А потому Челябинск — культурная пустошь.

У нашего города нет культурного прошлого, нет культурного настоящего и культурного будущего тоже нет. Челябинск целенаправленно уничтожает культурные следы наших предков и на их месте ставит памятники собственному безвкусию. Пиксельные губищи, зеленые верблюды, квадратнозадые жирафы, беспородные козлы — вот наш культурный максимум.
То, что Челябинск уничтожить не может, он старается испортить. Сбряцать между совещаниями гоголевского «Ревизора», прилепить памятнику шутовскую бороду, затеять перенос органа. Чтоб уж наверняка, насмерть. Кому она нужна, эта культура?
Челябинску не нужны ни поэты, ни художники, ни великие артисты и режиссеры. Челябинску нужны спортсмены, бандиты и торговцы. Все. Список основных потребностей города исчерпан. Ну, разве что еще пару десятков врачей и учителей, чтобы немного учить и немногих лечить.
Челябинск строит новые спорткомплексы, открывает новые торговые центры, расширяет дороги для новых автомобилей, завешивает улицы рекламой все новых и новых товаров... А что, нормальный миллионник с гипертрофированным культом потребления. Это тот самый «западный» стиль жизни, о котором мы мечтали долгими советскими вечерами.
Быть в Челябинске художником или поэтом — все равно что проповедовать христианство людоедам: если сытые — послушают, позевывая, когда проголодаются — съедят. И бесконечное число раз твердят наши культурные деятели традиционное русское «что делать?» (Вот оно, пресловутое влияние литературы: из формы речи эти слова стали уже нормой мышления). А вариантов ответа, на самом деле, не так уж много.
Уехать — вдруг повезет? Если лень, страшно и некуда уезжать, можно забиться в уголок перед монитором, эмигрируя в Интернет: мол, в Челябинске живет только мое бренное тело, а сам я — в Сети, среди «своих». Некоторые и Интернетом себя не утруждают, сразу алкоголь или наркотики — подальше от этого города.
Другие сбиваются в стаи и кружат вокруг власти — вдруг что-то перепадет? Дадут денег на очередную никому не нужную книжку, звание или хотя бы грамоту к юбилею. Ну, или просто по головке погладят: «Конечно, дорогой наш человек, ты наша гордость, наше все. Иди, прозябай дальше».
Третий вариант самый скучный. Работать. Я недавно пофантазировала немного: а что, если бы спонсоры (вдруг) или власть вдруг (здесь уж точно — вдруг!) помогали мне в моих издательских делах и разделили бы со мной мою миссию — продвижение чтения и книги на Южном Урале? Что бы изменилось?
Вместо 17 тысяч южно-уральцев, которые приняли участие в моих «Читательских марафонах», было бы тысяч 170, а то и 300. Вместо трех областных книжных фестивалей «Время читать!» удалось бы провести фестивалей десять. Совокупный тираж детских книг моего издательства считался бы не десятками тысяч, а сотнями. Авторы могли бы заниматься литературой профессионально, а не в свободное от основной работы время. Хорошие детские книги наших авторов могли бы появиться в каждой библиотеке, а может быть, и в каждой семье. Челябинск мог бы стать третьей столицей книги в России.
Но стали бы лучше книги от такой помощи? Конечно, нет. Они стали бы хуже. Механизма поддержки культуры ни в стране, ни в регионе практически нет. Нет закона об издательском мире (такого закона нет всего в нескольких самых отсталых странах мира). Нет программ по поддержке чтения и продвижению книг (а те, что есть, либо не предполагают финансирования, либо сводятся к случайным мероприятиям). Наконец, нет инфраструктуры развития культуры — мало галерей, специализированных СМИ, мероприятий и пр. И «помощь» государства сводится к помощи «своим»: чиновники просто дают деньги тем, кто им понятен, кто соответствует их личным культурным вкусам, далеко не безупречным.
Поэтому вариантов ответа на вопрос «что делать?» на самом деле нет. Нельзя уезжать. Нельзя просить. Надо работать, чтобы получались хорошие книги. Или хорошие картины. Или хорошая музыка. Без «вдруг» — просто работать.
Челябинск суров и непрост. Но это наш город. Город наших предков и наших детей. Он такой же, как и мы. И он — разный. Разный настолько, насколько мы позволяем себе быть разными.