Алексей Овакимян, ГК «Авуар»: «Кризис кончится, когда отменят санкции»

Консалтинговый бизнес позволяет увидеть состояние самых разных сфер бизнеса изнутри, оставаясь при этом на достаточном удалении для объективных выводов. Оценку нынешнему состоянию экономики DK.RU попросил дать вице-президента Аудиторской палаты России, старшего партнера аудиторско-консалтинговой группы «Авуар» и бывшего вице-губернатора Челябинской области Алексея Овакимяна.

 

— Пройдено ли уже российской и региональной экономикой пресловутое дно?

— Мы пока даже не дошли до дна. Двигаемся в этом направлении, но еще не достигли низшей точки. Интуитивно чувствую, что немного осталось, но пока еще тренд падающий.

 

На внутреннем рынке ситуация не очень хорошая. Если образно говорить, то внутренний рынок состоит из «кольца» контролируемых государством покупателей. В промышленном сегменте — это государственные и квазигосударственные корпорации, а в рознице это федеральные сети, которые, так или иначе, тоже подконтрольны государству. Внутри этого «кольца» малый и средний бизнес — производитель, который вынужден договариваться с государственными корпорациями и сетями. То есть государство фактически взяло под контроль потребителей продукции, выход на конечного потребителя — население малому бизнесу почти закрыт.

 

А в регионе раньше медиасфера была наполнена событиями, которые происходят «здесь и сейчас», а теперь говорят о саммите ШОС 2020 года и атомной станции 2030-го. Никто из властей не готов обсуждать, что будет с 2016 по 2020 гг. Первое позитивное событие ожидается через четыре года. Видимо, так и есть.

 

— Какие отрасли экономики Южного Урала находятся в критичном состоянии?

— Проще сказать, какие отрасли не в критичном состоянии. Это цветная металлургия и драгметаллы. Золото показывает рост с начала года, тут все просто и понятно. По цветным металлам цена не на пике и даже не в растущем тренде, но колоссальный спрос сформирован экспортными контрактами. Поехать купить на каком-нибудь российском заводе медь... Вас запишут на конец года, и то по предоплате. Там, где наши соотечественники научились выходить на внешний рынок, и там, где к этому уже привыкли — съедается все.

 

Черная металлургия прошлый год и первое полугодие 2016 г. проскочила на эффекте девальвации, буквально как с шашкой на коне. Именно поэтому Челябинская область своевременно не почувствовала кризиса — металлурги дырку заткнули своими налогами неожиданными. В этом году эффект девальвации исчерпан. Если падение курса рубля не возобновится, в металлургии не исключена стагнация.

 

Машиностроение тоже на грани выживания. Федеральный бюджет очень сильно сокращается. В следующем году бюджет прогнозируется хуже, чем в 2016-м. А основные поступления на этот рынок — закупки госкорпораций. Их объем точно сократится, а условия оплаты — ухудшатся.

 

— В сфере строительства некоторые эксперты прогнозируют рост этой осенью, пусть и небольшой...

— На этом рынке есть цикличность: в сентябре каждый год увеличивается спрос на жилье, и это происходит до декабря. В январе опять идет спад. За счет чего будет существенный рост? Доходы населения увеличатся? Нет, потому что промышленность вся на четырехдневке сидит, у них задержки по зарплатам. Ипотека? Да, ее простимулируют. Но кредитоспособность заемщиков не улучшится, поэтому банки будут давать ее осторожно и немного.

 

Сезонный спрос не оттолкнет строительство от дна, он лишь поможет выжить до декабря, причем далеко не всем. А в январе они снова уйдут в спячку.

 

— Также есть мнение, что аграрному сектору региона очень помогли санкции и импортозамещение. Это действительно так?

— Это сработало только по свинине. Все, кто инвестировал в свинокомплексы, ожидали средней рентабельности, но в одночасье поняли, что их доходность почти удвоилась. При себестоимости свинины в 100 руб. за кг она продавалась за 180 руб. и выше. Было такое неожиданное счастье, но только временный всплеск. Сейчас все уже нормализовалось.

 

Больше импортозамещение нигде не сработало: говядину у нас в промышленных объемах не производят, цены на курицу, наоборот, сжались и не поднимаются до сих пор. По зерну прошлый год был хороший, но сельхозпроизводителям это не сильно помогло. Скорее, спекулянтам, у которых были экспортные контракты. Овощи — это вообще продукция локального спроса. Израильская картошка по 30 руб. за кг и наша за 10 руб. как разные продукты продаются, они не конкурируют.

 

— Есть ли надежда на скорое окончание кризиса, есть какие-то источники для роста?

— Внутренних источников просто не вижу: бюджет — нет, углеводороды — нет, потребительский рынок тоже не станет драйвером экономики. С какой стати? У нас закредитованность и процент просрочки по долгам просто гигантский и продолжает расти.

 

Прогнозировать приток можно только от внешнеэкономических контрактов, а заключать их стало сложнее, чем, скажем, в 2013 году. Если раньше нужно было просто уметь договариваться с зарубежными партнерами, то теперь надо еще и пройти все санкционные проверки. И это не всегда удается. Наверное, все-таки всплеск будет тогда, когда закончатся санкции.

 

В ручном режиме, в вечном противостоянии со всеми экономика развиваться не сможет. Часто приводят пример Ирана, который в период санкций научился делать собственные автомобили и продукты питания. Да, они наполнили внутренний рынок, благо у них для этого было достаточно нефти, которую они продавали китайцам за полцены. На эти деньги всё и строилось десятилетиями. Продукция на локальном иранском рынке почти вся была дотационной за счет нефти. А теперь экономика пытается компенсировать те затраты. Можно и по такому пути пойти, конечно, но это если мы не можем отменить санкции.

 

Как генералы всегда готовятся к прошедшей войне, так и генералы от бизнеса строят свои прогнозы на основе того, как было раньше. Но так уже не будет. Наши ожидания, что нефть подорожает и что-то изменится, вряд ли оправдаются. Она, может, и подорожает, но, скорее всего, уже ничего не изменится.

 

— Почему?

— Во всем мире уже происходит революция технологий, и в России она начнется довольно скоро. Это интернет-технологии, электродвигатели, робототехника, биотехнологии. Этим всем экономика беременна уже несколько лет.

 

Самое интересное — это информационные технологии, позволяющие связать производителя с потребителем без посредников. С купеческих времен любой бизнес строился на том, что нужно найти конечного потребителя своей продукции в обход посредников. Интернет дает такую возможность. Amazon и Alibaba — в топе самых дорогих компаний в мире. Это самый понятный инновационный продукт.

 

Что сделает с миром массовое внедрение электрического двигателя, если 50% углеводородов сейчас идет на транспорт? Как изменится от этого спрос на нефть? Нефтяные мегакомпании уже уступили свои места в списке самых дорогих компаний мира.

 

В целом, энергетика — это перспективная отрасль, но у нас она регулируется государством. Ты там упираешься в тарифы, которые ограничивают инвестиции. Бизнес перестает быть бизнесом и превращается, скорее, в политику.

Робототехника — перспективная отрасль, прежде всего с точки зрения автоматизации труда. Это сократит рынок занятости как минимум наполовину. Например, бухгалтеры. Их сейчас в России целая армия, более 3 млн человек на 140 млн населения. Для сравнения: в США — чуть более 1 млн на 270 млн населения, в семь раз меньше. Это даже смешно, когда люди в XXI веке тратят две трети рабочего времени на ручной перенос информации с бумаги в компьютер. Держась за свои рабочие места, они объясняют своему неквалифицированному работодателю, что никто лучше них этого делать не умеет.

 

Все это, конечно, автоматизируется. Весь офис будет кнопкой на смартфоне, этакий Uber в бухучете. Это минимум 1 трлн руб. в год избыточных расходов. Что делать с этими миллионами человек, высвобождаемых благодаря роботизации? Этим вопросом надо заниматься сейчас, это социальная проблема, и пострашнее, чем европейский миграционный кризис.

 

Не очень компетентен комментировать биотехнологии, но и в них тоже наблюдается вау-эффект. Это самая сложная инноватика. Чтобы ей заниматься, у нас нет нужной команды экспертов. Нам как консалтерам интересно заниматься теми бизнесами, которые технологически уже совершенны, а юридически и организационно — еще нет.

 

— Например?

— Допустим, российский фондовый рынок. Это всего 280 эмитентов. Их совокупная стоимость в два раза ниже, чем Apple. Капитализация российских компаний недооценена в разы. Как только отменят санкции (или произойдет денежная эмиссия), фондовый рынок вырастет кратно. Крупные компании из энергетики или металлургии в кризис не стали работать хуже (а металлурги даже увеличили прибыль). Но их капитализация с 2011 г. уменьшилась в 10 и более раз. Закончится кризис — фондовый рынок вернет эту потерянную стоимость быстро.

 

В любой кризис деньги ходят по спирали. Сначала они уходят с фондового рынка, потом из реального сектора: кредиты становятся менее доступными, люди не получают зарплаты. Но когда деньги возвращаются — они тоже сначала появляются на фондовом рынке. Если отменят санкции, он оживет за месяц, максимум — три, а в реальный сектор эти деньги придут примерно через год.

 

— В Челябинской области буквально единицы компаний, акции которых торгуются на фондовой бирже, а много ли потенциальных?

— Действительно, сейчас это только «Мечел», ММК, ЧТПЗ, ЧКПЗ и «Профнастил». Но тех, кто подходит под критерии, около 1400. Условий-то немного: выручка должна быть больше 2 млрд руб., а также какая-то история и идея. Иными словами, если ты снабжаешь какого-то одного крупного заказчика и не имеешь своего производства — этот бизнес ты не капитализируешь. Должны быть конкурентоспособный продукт, рыночный спрос, «белая» бухгалтерия, эффективная система управления и маркетинга и пр.

 

Но это бизнес и так должен сделать, по-хорошему. Капитализация закрытой и публичной компаний со схожими технологическими характеристиками отличается раз в десять. Доходность, которую дает выход на финансовые рынки, не дает даже наркобизнес. Надо понимать, что самые дешевые деньги — на фондовом рынке. Именно там их берут банки.

— Каковы экономические перспективы Челябинска?

— Перспективы имеют территории, у которых есть научно-исследовательский потенциал, или те, где можно хорошо отдохнуть. Второе вряд ли станет флагманом нашей экономики. Чтобы понять это, достаточно побывать в любом курортном городе. Нам надо делать ставку на инноватику, инвестировать в НИРы, НИОКРы и структуры, позволяющие им работать: студгородки, инкубаторы, инфраструктуру качества жизни — досуг, общепит и т. д.

 

Металлургия не будет вечным донором региона. Да, металлурги создали сегодняшнюю экономику региона. Но ничто не вечно. Во всех стратегиях развития крупных корпораций есть термин «металлозамещение». Композиты — это дешевле, легче, долговечней. И черный металл будет замещаться в первую очередь.

 

Композиты вполне могут быть нашей темой. Челябинские предприятия одними из первых освоили производство композитов из карбона, базальта, стекловолокна.

Цветные металлы пока не замещаются, потому что являются безальтернативными проводниками электричества. Поэтому может так случиться, что через 10-15 лет предприятия РМК станут лидерами металлургии Южного Урала.

 

— Получается, иных перспектив, кроме металлургии, у Челябинска попросту нет?

— Все современные федеральные компании приняли решение убрать бэк-офисы из Москвы, а часть офисных функций отдать на аутсорсинг. «Росатом» — в Нижний Новгород, «Лукойл» — в Пермь, ВТБ — в Новосибирск и т. д.

 

Чем можно привлечь такие компании в Челябинск? Количеством, качеством и стоимостью рабочей силы. В Челябинске уровень зарплат и стоимость недвижимости одни из самых низких среди городов-миллионников. Также нужна хорошая базовая школа федерального уровня для офисного персонала. Этой школой вполне могут стать челябинские вузы. Мы заключили соглашение с ЮУрГУ, чтобы сделать федеральный центр компетенций по учету. Ни МГУ, ни ВШЭ, ни другие российские крупные вузы не позиционируются как центр компетенций по подготовке бухгалтеров, кадровиков или делопроизводителей. Им интересно только что-то глобальное и пафосное: международная экономика, системы управления большими компаниями... 

 

Научных школ нет, ниша пустая, тут вполне можно стать лучшими в России. А рынок аутсорсинга офисных функций — это триллионы рублей и сотни тысяч рабочих мест. 

Челябинск может забрать все эти «беловоротничковые» рабочие места. Это, конечно, не миллион рабочих мест, но на Челябинск хватит.

 

Эта отрасль не заменит металлургию, но представьте несколько тысяч дополнительных рабочих мест с приличной зарплатой и без всякого вреда для экологии. Гигантская ниша и отличная перспектива для Челябинской области.

 

Спецпроект «Будущее города»