«Грядет мировой кризис. И у России неплохие шансы»: Павел Самиев о перспективах развития

«Хотя по количеству примененных санкций Россия — абсолютный рекордсмен и превзошла даже КНДР, утверждение, что весь мир сегодня отвернулся от России — не более, чем миф».

Павел Самиев — сооснователь и генеральный директор аналитического агентства «БизнесДром», сопредседатель комитета «Опоры России» по финансовым рынкам рассказал в интервью «Деловому кварталу» об угрозе нового мирового экономического кризиса и о главном вызове, который стоит сегодня перед промышленными предприятиями.

Павел, очевидно, что история не терпит сослагательного наклонения, но давайте все-таки попробуем ретроспективно взглянуть на то, что происходило после начала военной спецоперации: повышение ключевой ставки более чем вдвое, с 9,5% до 20%, стало шоковой терапией и для производственного, и для финансового сектора. Сейчас, оглядываясь назад, такая мера действительно представляется оправданной и целесообразной?

— На самом деле, повышение ключевой ставки — это, пожалуй, наиболее очевидная антикризисная мера в ситуациях, когда сильное давление на национальную валюту грозит спровоцировать панические настроения, и необходимы быстрые и решительные шаги в части кредитно-денежной политики. Поэтому шоковое повышение ключевой ставки — далеко не редкость. Но в той ситуации, опять же ретроспективно, можно сказать, что меры иного характера, которые были предприняты монетарными властями в течение последующих двух-трех недель, оказались гораздо более действенными. И если бы они были приняты сразу, то, возможно, так резко повышать ключевую ставку и не потребовалось бы.

В первую очередь, конечно, речь об ограничениях по валютным операциям: фактически произошло временное закрытие валютного рынка из-за запретительных комиссий на любые операции, причем сначала для населения, а через пару дней — и для бизнеса. Да, было допущено немало ошибок, которых, наверное, с позиций сегодняшнего дня можно было бы избежать, если действовать более решительно и сразу по всем фронтам и тем самым смягчить шоковые последствия. Но это был действительно, скажем так, специфический кейс, детальный разбор которого спустя годы, я уверен, войдет в учебники.

Спустя всего полгода ключевая ставка вновь опустилась, причем даже ниже февральских значений. Значит ли это, что национальная экономика преодолела трудности?

— Во-первых, ключевая ставка не то чтобы в принципе может выступать индикатором преодоления кризиса или, напротив, его зарождения. Через ставку монетарные власти регулируют инфляционное давление. Опять же, специфика нынешней ситуации в том, что необходимо придумать, как бы ослабить рубль. Во всяком случае, Минфин совершенно точно выступает с подобными заявлениями, а Центробанк дает понять, что не возражает. Иными словами, акценты несколько разные, но сути это не меняет.

Впрочем, высказываются и совершенно противоположные взгляды: мол, необходимо привыкать жить в реальности, где рубль постоянно укрепляется, и строить конкурентоспособную экономику. И это тоже не лишено смысла. Но всё же наиболее простой способ поддержать и крупные промышленные предприятия, ориентированные на экспорт, и бюджет, который сверстан с прицелом на курс 73-75 рубля за доллар, и программу импортозамещения — это плавное понижение курса рубля.

А то, что ключевая ставка фактически вернулась к прежним значениям, означает, что мы прошли острую фазу давления на инфляцию. Сейчас индекс роста потребительских цен остается по-прежнему довольно высоким: так, в июле годовая инфляция составила 15%. Однако при этом первые два летних месяца вообще оказались дефляционными, что было связано с целым рядом факторов, в том числе со снижением цен на импорт, появлением свежего урожая овощей и фруктов. Так что ключевая ставка, полагаю, продолжит снижение.

Где предел? ЦБ уже обозначил, что инфляция должна находиться в пределах 4%, и не устает повторять это, как легендарную фразу: «Карфаген должен быть разрушен». Соответственно, ставка должна двигаться примерно в ту же сторону. Но вся история последних лет пятнадцати показывает, что с завидной регулярностью повторяется один и тот же сценарий: внешний шок, который требует быстрой реакции и изменения денежно-кредитной политики, а так как шок связан, как правило, с ценами на сырьевые товары, составляющие существенную часть экспортной выручки страны, то это оказывает давление на рубль, подстегивает инфляцию и, естественно, влечет за собой резкое повышение ключевой ставки.

Затем на протяжении нескольких лет происходит ее плавное снижение, но, как только начинает казаться, что это устойчивый тренд и желанный показатель вполне достижим, снова случается шок и резкий скачок. Пока мы находимся в той фазе цикла, где происходит плавное снижение после шока. С той лишь разницей, что ключевым фактором в этот раз оказалась не экономика, а геополитика. Впервые «черный лебедь» прилетел не со стороны нефтяного или другого сырьевого рынка.

Насколько сегодняшний валютный курс соответствует реальности? И чем чревато для экономики страны то, что ограничения по валютным операциям продлены еще на год?

— Действительно, нередко доводилось слышать, что курс рубля — нереальный, искусственно завышенный. Однако те ограничительные меры, которые были предприняты монетарными властями и, к слову, отчасти сохраняются и до сих пор, по сути уже не влияют на движение валюты в той же степени, как это было в марте. И если предположить сейчас, что лимитирование валютных операций снято, кроме истории с нерезидентами, влияния на курс это практически бы не оказало.

Курс реальный, потому что определяется ситуацией на валютном рынке с точки зрения того, как поступает экспортная выручка и как происходит оплата импорта. Но если предположить, что сняты и внешние ограничения: закрытие корсчетов, отключение SWIFT и прочее, что по факту сделало доллар и евро токсичными валютами, тогда курс, наверное, был бы другим.

Пока же, при изменении баланса импорта и экспорта, который наметился уже в июле и в августе только усилился, курс рубля будет постепенно ослабевать. Это неизбежный процесс. На мой взгляд, курс поднимется выше семидесяти, но не сильно, и это устроит и власти, и бизнес.

Весной, после резкого повышения ключевой ставки банки фактически заморозили кредитование: процентные ставки были запретительными. Как обстоят дела сейчас?

— Судя по динамике роста кредитных портфелей, во всех сегментах: и в рознице, и в корпоративном бизнесе, начиная с мая, идет очень быстрое восстановление. Тут, конечно, сыграло роль и снижение ключевой ставки, и изменение риск-политики банков. В итоге кредитные ставки практически вернулись к уровню, который был до февраля. Плюс есть льготные программы, условия по которым едва ли не лучше, чем были даже в конце прошлого года. Поэтому в моменте ситуация с финансированием бизнеса выглядит вполне неплохо с точки зрения доступности средств.

При этом пока не зафиксировано резкого скачка по росту просроченной задолженности, ухудшения качества долгового портфеля. То есть опасения, что бизнес будет брать «кредиты последней надежды», чтобы срочно перекрыть финансовые бреши, к счастью, не оправдались. И банки, видя это, повышают аппетит к риску, так что кредитные ставки в ближайшие месяцы, скорее всего, продолжат снижаться.

А закрытие западных рынков капитала для российского бизнеса, уход дочек иностранных банков отразились на доступности финансирования?

— Западные рынки капитала минимально использовались в последнее время в любом случае, за редким исключением. Так что в масштабах экономики страны замена фондирования не является проблемой абсолютно, и уже есть пример «Русала», который быстро переориентировался на другие рынки и разместил облигации в юанях. А вот с точки зрения обслуживания экспортных операций и заморозки счетов российских компаний в европейских и американских банках — да, проблема остается.

Если же говорить об уходе дочек иностранных банков, то значимых позиций на финансовом рынке страны они давно уже не занимали, за исключением разве что «Райффайзенбанка». И дело здесь вовсе не в политике. Явный тренд по снижению присутствия прослеживался на протяжении последних десяти лет и имеет очень простое объяснение: снижение маржинальности бизнеса.

Летом в среде крупных промышленников царили упаднические настроения, которых не было даже во время пандемийного локдауна. Насколько серьезной может быть осенняя просадка в промышленном секторе?

— Это вопрос, который остается пока самым сложным. Судя по последним отчетам Росстата, спад по ключевым показателям пока не слишком заметный, за исключением объема выпуска продукции в ряде отраслей, в том числе в металлургии и машиностроении. Там падение практически повсеместно, причем именно в количественном выражении.

Есть и случаи полной остановки производств из-за отсутствия комплектующих или сырья, а это патовая ситуация, в отличие от временного падения спроса. Получается, что индикаторы, которые показывают выручку предприятий, экономическую активность, обороты, вроде как восстановились достаточно быстро, и второй квартал выглядит заметно оптимистичнее, чем прогнозировалось.

И пока неочевидно, как предприятиям удалось не уронить выручку: то ли распродают складские запасы, то ли в этот показатель закладываются контракты на будущие поставки. Очевидно, что отложенный эффект проявится именно осенью, и в этом плане третий квартал станет показательным.

Понятно, что прогноз — дело неблагодарное, но, как вам кажется, пойдет ли Россия по иранскому пути? Ждет ли страну изоляция на протяжении нескольких десятилетий?

— Конечно, нам предстоит найти свой путь. У Ирана получилось создать самодостаточную экономику в силу ее масштаба и диверсификации, достаточно высокого уровня локализации производств. И здесь немало парадоксов на самом деле, потому что динамика роста ВВП в Иране выглядит вполне неплохо — лучше, чем у соседних стран с открытыми экономиками, над которыми не довлеют никакие ограничения по экспорту, импорту и движению капитала. Но в то же время сильное расслоение по уровню дохода, масса бытовых неудобств. Это точно не оптимальный путь и уж точно не пример для подражания. Но это и не история неудачи, когда западные санкции привели процветающую страну к полному краху национальной экономики и запустению.

И здесь, как мне кажется, важно отметить, что, хотя по количеству примененных санкций Россия — абсолютный рекордсмен и превзошла даже КНДР, утверждение, что весь мир сегодня отвернулся от России — не более чем миф. Просто жесткость риторики западных стран такова, что складывается превратное впечатление, что Россия — изгой.

Чуть ли не каждый день выходит новый акт. Но число стран, которые готовы продолжать сотрудничество с Россией, объем их рынков и главное — потенциал импортных и экспортных операций значительны. Россия была и остается открытой экономикой, поэтому и сценарий будет совершенно другой.

Что позволило бы смягчить воздействие санкций на экономику страны в долгосрочной перспективе?

— Ключевая проблема на самом деле в том, что, несмотря на то что мы вроде бы готовились к похожему сценарию развития событий, так как были явные предпосылки, нам так и не удалось запустить некоторые критически важные сегменты локализованных производств: в авиастроении, автомобилестроении, машиностроении, станкостроении, электронике. Это, конечно, полный провал. При этом в том же сельском хозяйстве, где в отличие от авиастроения проблемы не на виду и широко не обсуждаются, есть сопутствующие производства. И там в последние годы вроде бы всёе было хорошо: пришли серьезные инвестиции, появились новые производства, то есть, с одной стороны, прогресс, как говорится, налицо.

Но в реальности мы оказались крайне уязвимы, потому что степень локализации производства, к примеру, уборочной техники, тракторов и прочего варьировалась от 50% до 70%. Да даже если бы она была 95%, в условиях жестких санкций, если нет российского производства каких-то деталей, это превращается в ноль. И сейчас производственные линии просто стоят. За счет субсидий остановленные производства протянут месяц, а то и целый квартал. Но не год. Если этот момент будет преодолен, то все остальные ограничения, наложенные на российскую экономику, особенно в сравнении с теми серьезнейшими вызовами, которые сейчас стоят перед Европой и США, уже не играют особой роли.

Ближайшие пару лет обернутся большим мировым кризисом, и пока у России есть все шансы пройти его с наименьшими потерями. Необходимо только наладить стабильные поставки комплектующих и оборудования, производство которых не удалось пока локализовать (и речь не о параллельном импорте, а о поиске адекватной замены), и как можно скорее перезапустить остановленные производства.

Текст: Ульяна Бисерова.