«Школы и детские сады — это моя «живая яхта», проект личного бессмертия», — Игорь Рыбаков

Предприниматель и меценат Игорь Рыбаков — из числа тех, кого принято называть self-made man: он родился в простой семье в Магнитогорске и стал долларовым миллиардером благодаря своей деловой хватке, воле и бешеной работоспособности.

Состояние Игорь Рыбаков сколотил на строительных материалах: в 1992 г. вместе с партнером основал корпорацию «ТЕХНОНИКОЛЬ», в которую сегодня входят 56 заводов в семи странах мира. Предприятие по производству каменной ваты «Завод ТЕХНО» есть и в Челябинске. А Игорь Рыбаков с капиталом $2 млрд занимает 70-ю строчку рейтинга Forbes. Добившись высот в бизнесе, он продолжает искать новые перспективные ниши, инвестирует в финансовые технологии и образование: в 2017 г. Игорь Рыбаков стал сооснователем международной технологической корпорации Prytek.

Однако свое истинное призвание, как отмечает Игорь Рыбаков, он нашел в наставничестве начинающих предпринимателей и благотворительных проектах: он открыл международную академию бизнеса Х10 Academy, бизнес-клуб «Эквиум», а также основал благотворительный фонд, который помогает развивать социально-образовательную среду в школах и детских садах. В своей родной школе № 56 в Магнитогорске Игорь Рыбаков создал сообщество благодарных выпускников и внес в эндаумент-фонд школы первый $1 млн.

В интервью DK.RU Игорь Рыбаков, основатель и совладелец корпорации «ТЕХНОНИКОЛЬ» и обладатель звания «Человек года», рассказал о том, каково это — вернуться в родной город через тридцать лет, почему в детях стоит воспитывать непослушание и как бы он заработал свой первый миллион сейчас, если бы ему снова было двадцать лет.

В 2015 г. вы впервые попали в рейтинг Forbes с состоянием $450 млн, в последнем опубликованном рейтинге вы уже на 70-м месте с капиталом в $2 млрд. Помните, что почувствовали, впервые увидев свое имя в списке миллиардеров?

— На самом деле впервые такие уважаемые и авторитетные издания, как Forbes и Bloomberg, заметили нас еще в 2007 году, выпустив довольно развернутые статьи про историю взлета «Технониколь». И я помню свою тогдашнюю растерянность. «Нас посчитали!». Оказаться в рейтинге было далеко не так волнительно. В принципе, Forbes действительно неплохо оценивает капитал. Так что пришло время — оценили, внесли в соответствующую графу. Не было в этом ничего экстраординарного.

Когда я был моложе, мне казалось, что попадание в рейтинги — это что-то недостижимое, важное и значимое. Сейчас, когда я уже оказался во всех возможных списках, это вообще перестало иметь какое-либо значение. Будничный информационный фон. Зачастую видишь в газетах громкие заголовки: «Такой-то потерял несколько миллиардов на падении курса бумаг на бирже!». Представьте, что испытывает нормальный, обычный человек, прочитав это? С ума можно свихнуться, пытаясь осмыслить эту потерю. На самом же деле ничего стоящего внимания не произошло: ну качнулся курс бумаг, через какое-то время снова выровняется, и нигде от этого не убыло и не прибыло. Зато каков медийный повод! Так что рейтинги рейтингами, но с реальной жизнью они мало соотносятся. Гораздо важнее, что полезного ты успел сделать.

Но, согласитесь, попадание в рейтинг миллиардеров — это некий билет в закрытый клуб?

— Это означает лишь, что теперь на тебя налагается повышенная ответственность перед обществом.

Все это осознают?

— Допускаю, что не все. Или трактует каждый как-то по-своему. Но, как ни крути, капитал можно заработать только в обществе: мир, страна и люди позволяют тебе заработать большие деньги. Чтобы что? И вот здесь возникает большой вопрос, на который у каждого свой ответ. Как распорядиться капиталом, на что направить эту силу, энергию денег и времени сотен тысяч людей, которые трудятся в корпорации? На что-то полезное для общества, чтобы коллективно создать блага, доступные многим, или тупо купить самую большую яхту, на которой одиннадцать месяцев в году будет бездельничать нанятый экипаж? Это же пустое бахвальство, снобистское стремление подчеркнуть некий статус, принадлежность к элите.

При этом многие из моих знакомых, у которых есть собственная яхта, жалуются на то, что ребенок вынужден ходить в школу, которая их никоим образом не устраивает. Так, может быть, дорогой мой, стоило на эти деньги хорошую школу построить? Я вот выбрал именно этот путь. Школы и детские сады — это моя «живая яхта», проект личного бессмертия. Так я возвращаю заработанный капитал в общество. У других из списка Forbes наверняка есть свои соображения на этот счет.

Вы уже не раз говорили о том, что не планируете оставлять наследство ни одному из четверых детей и вместо этого основали «Рыбаков Фонд», который сейчас входит в тройку крупнейших частных благотворительных фондов в стране. Почему, выбирая приоритетное направление, вы остановились именно на образовательных проектах?

— Действительно, мы с моей женой Катей выбрали образование как точку приложения усилий, потому что нам представляется, что это наилучший способ изменить мир к лучшему. Вкладываться в хорошее образование — это значит дать человеку не рыбу и даже не удочку, чтобы ее изловить, а вывести его на такой уровень осознанности и автономности, чтобы он сам мог найти подходящий водоем, почистить от водорослей, зарыбить, смастерить удочку и наловить сколь угодно много рыбы, да еще и город рядом основать. То есть мы стремимся через воспитание и образование дать фундаментальные навыки жизни: не просто выживания, а процветания.

А что не так с современной школой?

— Сразу оговорюсь: мы не планируем полностью заместить школьное образование, мы лишь стремимся снабдить его тем, чего ему, как мне кажется, недостает, обогатить. И сосредоточили фокус внимания на дошкольном воспитании и младшей школе, которые пока обделены вниманием и чиновников от образования, и меценатов. Хотя Нобелевскую премию получили ученые, которые доказали, что вложения в детей в возрасте от нуля до двенадцати лет в 16 раз более продуктивны, нежели в более старшем возрасте. Но общество мало смотрит в эту сторону: занимается старшей школой, вузами, специализацией — парадоксально, да? Нет, это всё тоже хорошо и необходимо, но именно вложенные в раннем детстве знания обладают наибольшим потенциалом.

В чём принципиальная новизна вашего подхода?

— В том-то и дело, что в России существует давняя традиция изобретать прекрасные, умные вещи, которые потом весь мир радостно использует, но при этом на родине они находятся в полном забвении. Лев Семенович Выготский, великий русский педагог и психолог, еще сто лет назад написал научные труды, которые в корне изменили царствующий в прошлом веке нормативный подход к образованию, построенный на жесткой дисциплине.

Младшая школа — это такой удивительный возраст, когда ребенка надо не английским пичкать, а сделать всё, чтобы пробудить в нём личность с пытливым умом, который постоянно генерирует идеи, с развитыми навыками защиты от манипуляции, власти и контроля.

Большинство взрослых не владеют этими навыками, поэтому общество обречено вновь и вновь воспроизводить всё ту же модель, построенную на тоталитарной власти. Чтобы прервать это колесо сансары, я собираюсь построить значимое число школ, где детей учат выбирать иной сценарий жизни, по-другому распоряжаться собственным временем.

Несогласных воспитываете?

— В общем-то, да. Потому что, к сожалению (нелюбимое мое слово, но я его всего один раз скажу), основной урок, который мы выносим из школы, — это послушание.

А люди послушные не способны подвергнуть сомнению кем-то установленные правила, даже если совершенно очевидно, что эти самые правила уже не слишком-то эффективны. Получается, эти люди обречены жить непродуктивно, лишены шанса изменить что-то, не могут вырваться из заколдованного круга, из безостановочно крутящегося беличьего колеса.

Хорошее образование дает детям шанс прожить в будущем другую жизнь. Кстати, уже не раз замечал, как вслед за ребенком мышление всей семьи постепенно перестраивается, даже у старшего поколения: люди уже начинают размышлять в ключе, как бы обернуть существующие жизненные обстоятельства себе на пользу, а не скулить на кухне, что зарплата маленькая.

Есть же масса довольно простых способов мгновенно улучшить качество жизни: уйти с нелюбимой работы, добиться прибавки к зарплате, переехать в другой город, где лучше карьерные перспективы. Но люди часто не решаются на этот очевидный, в общем-то, шаг, потому что всё их окружение в один голос твердит: «Ничего не получится. Это не сработает. Потеряешь и то, что есть». Самое простое в жизни — выбрать быть несчастным, найти, кто в этом виноват, и снять с себя всякую ответственность за собственную жизнь. Какая, черт побери, кристальная ясность сознания сразу наступает (Смеется. — Прим. ред.).    

Вложив миллион долларов в эндаумент-фонд родной школы в Магнитогорске, что вы ожидаете увидеть через десять, пятнадцать лет?

— Основная цель создания сообщества вокруг школы — сделать так, чтобы благодарные выпускники патронировали свою альма-матер, передавали свою энергию тем ребятишкам, которые сегодня сидят за той же партой, что и они когда-то. Это главная механика. Это даст детям тот же шанс по-другому взглянуть на себя, на свое место в жизни, на возможный сценарий своего будущего, как и мне в свое время.

Мое сознание в детстве перевернулось именно в тот момент, когда в наш класс пришли выпускники школы: молодые, успешные, с хорошим образованием. И я осознал: никаких границ и рамок нет, всё достижимо. И в голове сложилась ясная магистраль.

Так что главное — даже не денежный взнос. А стать действенным примером для ребят, заниматься наставничеством, проводить открытые уроки, приглашать детей на экскурсии на предприятия — словом, создавать зримый образ успеха, которого можно достичь после окончания школы. И это поразительным образом меняет колючую атмосферу в школе, которая сегодня выстраивается на базе недоверия, враждебности, взаимных обвинений и претензий: кто и за что несет ответственность.

А школьники, наблюдая со стороны эту извечную борьбу между встревоженными родителями и задерганными учителями, говорят: «Вы между собой сначала разберитесь, а мы пока пойдем покурим». И вот эта разобщенность, рыхлость социальной среды формирует людей, которыми движет нелюбовь и страх, привычка молча страдать и мириться с несправедливостью.

Но когда в этом поле появляется успешный выпускник, который благодарен педагогам и школе за свой билет в жизнь, всё встает на свои места. И никому из родителей уже и в голову не придет протестовать по поводу сбора денег на новые шторы. Потому что они понимают: школа — это не камера хранения детей, а ступень к успеху, залог будущего благополучия.

Вы долго не были на малой родине до того, как приехали в школу в прошлом году? Сильно изменился город за это время?

— Лет двадцать, наверное, а то и больше. Мы запустили движение по созданию школьных сообществ благодарных выпускников, и спустя года три жена неожиданно спросила: «А в твоей родной школе есть что-то подобное?». «Хорошо, — говорю, — что ты это подметила». И собрался в экспедицию.

Как и многие города с доминирующим промышленным предприятием, город в определенный момент законсервировался. Когда-то Магнитогорск был современным, даже передовым городом. Но сейчас складывается ощущение, что время там остановилось тридцать лет назад. Но сами магнитогорцы, как мне кажется, не замечают этого — значит, их всё устраивает.

Подозреваю, что вам здорово поднадоел вопрос о том, как вы заработали свой первый миллион. Давайте развернем это так: представим, что сегодня вам снова двадцать, и нет ни связей, ни опыта. Как бы вы его заработали?

— Можно, конечно, отгрузить сейчас популизма, и, может быть, это бы даже было самым правильным… Но давайте я все-таки скажу как есть. Не буду пытаться охватить всё, скажу лишь очень конкретные, практичные, прикладные вещи. Сегодня значительное число крупных корпораций, у которых были офисы в Москве, выводят их из столицы в города-миллионники: Волгоград, Екатеринбург, Нижний Новгород, Воронеж. Возможно, кто-то присматривается и к Челябинску.

В постковидное время корпорации массово перенанимают весь штат сотрудников в регионах, сохраняя прежний зарплатный фонд с расчетом на то, что так соберут все сливки на местном рынке труда и в ближайшие лет пять не будет необходимости повышать зарплаты.

Поэтому вот первый кейс: устроиться в региональный офис федеральной компании. Второй вариант — это дистанционные рабочие места. Больше половины профессионалов в регионах, которые сегодня не удовлетворены зарплатой, могут легко сменить место работы, с более высоким заработком и комфортным режимом, не покидая родного города. Квалифицированный специалист, с профессиональными компетенциями и опытом, в ситуации массового перенайма легко повысит свой чек на 30-40%, а то и в полтора-два раза. Или при сопоставимой зарплате может уйти на гибридный график, высвободить кучу времени.

Так, а совета открыть свой бизнес разве не прозвучит?

— На самом деле я тоже далеко не сразу стал предпринимателем. Будучи студентами, мы брались за заказы по выполнению кровельных работ. Потом денег, которые мы на этом зарабатывали, перестало хватать. И оказалось, что за исправление чужого брака по кровле платят в три раза больше, чем за нормальную, качественно выполненную работу. Потом, когда денег снова перестало хватать, возникла следующая мысль: а почему бы не открыть свое дело?

Но сегодня уверенно идущий по карьерной лестнице профессионал зарабатывает ощутимо больше, чем малый предприниматель. Не стоит бросать всё и идти в бизнес: там высокая конкуренция, и в принципе не всем это подходит. Девяти людям из десяти стоит выбрать корпоративную карьеру, но при этом уметь продать себя дорого.

И на каждом следующем цикле, добирая недостающие компетенции, повышать масштаб задач, круг ответственности и зарплатную планку. Это своего рода тоже жизненное предпринимательство, только здесь предмет сделки — ты сам, твои успешные реализованные кейсы и профессиональные навыки.

Пройдя примерно тридцать таких итераций, наработав опыт, имя и связи, можно по щелчку пальцев собрать команду мечты и уже тогда открывать собственный бизнес. А путь, на который сегодня толкают начинающих предпринимателей инфоцыгане: «Заложи квартиру, возьми кредит и открой свое дело», — крайне опасный, рискованный. Там выживет даже не один из ста, а один из тысячи. Остальные получают травмы, а для кого-то самостоятельное плавание закончится летальным исходом: кто-то уже никогда не оправится после провала, поставит на себе печать неудачника. Я сторонник более бережливого, гуманного подхода.

Некоторое время назад вы вышли из оперативного управления бизнесом, оставшись стратегическим инвестором в нескольких десятках компаний. Вы не считаете, что тем самым обескровили компанию, замедлили ее динамику?

— Многие застревают на долгие годы в том, что давно перестало их питать, наполнять смыслом, тем самым люди обрекают себя на преждевременное старение. Операционное управление компанией, которая уже давно стала международным лидером, меня изнашивало, и, осознав это, я из нее вышел и стал искать новую роль. И нашел. И только потом, через пять лет, я заметил, что моя новая позиция — в стороне от операционного управления бизнесом — дала компании невероятную известность бренда. Это эффект, которого я не предполагал, но это случилось.

А как же известное выражение, что деньги любят тишину?

— Я бы так сказал: тот, кто впервые изрек эту фразу, пусть ворочается в гробу. Потому что это полная ерунда. Может быть, в прошлом веке так и было — не знаю, у меня тогда денег не было — но в современном мире, и вот это я знаю доподлинно, с опорой на статистику, чем больше известность, популярность, чем шире социальные связи, тем ты богаче. Посмотрите на стремительно растущий капитал Илона Маска. Сегодня 12% людей в мире, включая неграмотные африканские племена, знают, кто он такой.

Но в такой степени публичности заложен и корпоративный риск: стоило Илону Маску закурить самокрутку в прямом эфире, как акции его компании обрушились, разве нет?

— И в этот момент кто-то по дешевке их откупил. Так что, может, всё так и было задумано. В XXI веке только паблисити и смелость — вот те два фактора, отсутствие которых может стать серьезной помехой на пути к успеху.

Хорошо, но все-таки зачем вам, состоятельному человеку, успешному бизнесмену, время которого стоит очень дорого, заниматься бизнес-тренингами, образовательными курсами, вести блог?

— Представление о моей миссии, предназначении изменилось лет пять назад.

В семнадцать лет, знаете, какой у меня был главный мотив? Найти красивую девчонку и погулять как следует. Простая миссия была. Иногда мне задают странный вопрос: «Был ли у вас план, как создать «Технониколь»?». Не было никакого плана. Это была игра. Хотелось заработать миллион, чтобы сводить свою Катю в хороший ресторан, подарить огромный букет цветов. И делать это без повода, когда душа просит праздника, а не когда «накопил». Вот и всё, что было. И этого оказалось вполне достаточно.

Но в сорок пять я осознал, что мне доставляет огромное удовольствие, просто-таки неземное блаженство, когда я вижу, что мои подопечные добиваются успеха. Не я искал свою миссию, она сама меня нашла: передавать смыслы и практики, которые сделали меня успешным, удачливым.

Я намерен в конце концов разрушить эту опасную иллюзию, которую всем нам внушают с детства, что мир — это безбрежное море возможностей. Ребята, мир — это гигантское минное поле. И если ты не попал в первую ловушку, то обязательно угодишь в следующую. А если снова посчастливилось — не волнуйся, там на каждом шагу припрятано.

Хочешь идти один — пожалуйста. Но если рядом есть опытный проводник, у которого есть карта, где всё крестиками отмечено, вероятность пройти первые сто ловушек без катастрофических потерь резко возрастает. Я — тот самый проводник.

Ну и напоследок не могу не задать один вопрос. Только очень немногие из студенческих друзей, которые начинали бизнес вместе как равноправные партнеры, выдержали такую долгую проверку временем, как вы с Сергеем Колесниковым. Как вам удалось? Наверняка же были кризисные моменты?

— Разное было. И я благодарен судьбе за всё. Когда люди совместно создают что-то ценное, а потом случается бизнес-развод, утрачивается значительная часть капитализации компании. Потом нередко эти отколовшиеся части бизнеса еще и начинают конкурировать, чем окончательно добивают друг друга. Умение проходить кризисные ситуации без серьезных потерь — невероятно ценный опыт.

На самом деле основной секрет длительного партнерского сотрудничества невероятно прост: ничего сохранить нельзя. Каждый раз всё приходится пересоздавать заново. Мы меняемся, мир вокруг меняется, и, пытаясь сохранить всё, как было изначально придумано и создано, мы как будто сами себя в тюрьму запираем.

Все кризисы, связанные и с бизнес-партнерством, и с семьей, как правило, вызваны именно неготовностью к изменениям. И когда меня спрашивают, как я живу с одной женщиной уже тридцать лет, я отвечаю: «С чего вы взяли?». У нас с Катей в феврале серебряная свадьба, но я ни одного дня в жизни не жил с одной женщиной. Это же такая скука. Я каждый день разный. И Катя каждый день разная. Мы каждый раз пересоздаем наш брак. И тоже проходили через кризисы отношений, которые всякий раз, черт побери, возникали именно тогда, когда кто-то пытался сделать другого таким, каким его запечатлела память.

Пытаться соответствовать чьим-то воспоминаниям — есть ли большая глупость на свете? А люди поклоняются этой фотографии вчерашнего дня, как идолу. Мой кумир — это изменчивость, адаптивность к быстро меняющемуся миру. Картину будущего всегда надо создавать по результатам последнего измерения, а не снимков из прошлого.