Алексей Камынин: «Будущее — за распределенной генерацией и альтернативной энергетикой»

Челябинский завод электрооборудования за одиннадцать лет прошел путь от маленького сборочного участка до предприятия с замкнутым производственным циклом, которое входит в число значимых игроков в своей нише.

О том, почему промышленные предприятия массово переходят на собственную генерацию и когда использование энергии ветра и солнца станет привычным и повсеместным, в интервью «Деловому кварталу» рассказал директор Челябинского завода электрооборудования Алексей Камынин.

Завод на чистой энергии

В 2020 г. из-за неблагоприятной ситуации в экономике, связанной с пандемией коронавируса, индекс промышленного производства в регионах резко снизился, компании энергетического сектора показали просадку в среднем на 25%. ЧЗЭО удалось сохранить прибыльность за счет переориентации с крупных контрактов с предприятиями нефтегазовой и добывающей отрасли на разработку решений для химической, металлургической промышленности, сельского хозяйства и IT-компаний.

Как было создано предприятие?

— С нуля, в марте 2010-го. Еще во время учебы в институте я начал работать электромонтажником. Заработок неплохой, постоянный, отрасль показывала стабильный рост. А потом грянул кризис. Нужно было что-то предпринимать. И я пришел к инвестору — Альберту Раисовичу Ялалетдинову, с которым познакомился, когда работали на одном из объектов компрессорного завода. Предложил: «Давайте новое предприятие вместе откроем?». Сели, прикинули, посчитали всё и запустили. В марте выпустили первое оборудование, а уже в декабре получили первые дивиденды и окупили первоначальные затраты. Каждый год предприятие показывало рост процентов на 15-20. Исключением стал только прошлый год: выручка упала на 27%.

Из-за пандемии предприятия притормозили энергетические проекты?

— Скорее, заморозили бюджеты. Куча контрактов была подписана, но, когда турбулентность на рынке началась, до выделения финансирования дело так и не дошло. Пришлось придумывать план Б. Мы только один день просидели в локдауне, а потом написали письмо на губернатора, и предприятие внесли в специальный перечень, так как производственный цикл непрерывный.

По итогам года предприятие не сработало в минус, удалось получить прибыль, но динамика всех показателей всё же серьезно просела. А в этом году покажем плюс 40% выручки относительно прошлого года.

Негативные последствия пандемии в экономике уже полностью нивелировались?

— Нет, но, по крайней мере, правила игры стали понятны.

Очевидно, что пандемия и связанные с ней ограничения — это надолго. И все как-то с этим фактом смирились, приспособились. Но говорить о том, что ситуация полностью выправилась, всё же рано: так, до сих пор сохраняется дефицит чипов, которые используются повсеместно, в том числе в микропроцессорной защите электротехнических изделий. Не сказать, что поставки полностью прекратились, но есть определенные сложности. И если раньше жизненный цикл сделки — от подписания контракта до поставки готовой продукции — составлял в среднем сорок дней, то сейчас — шестьдесят-семьдесят.

То, что выручка предприятия росла год от года, означает, что вы угадали с рыночной нишей?

— Вероятно. Но я другие ниши не видел в принципе. В прошлом году я закончил Школу бизнеса Сколково, и там на одной из лекций нам задали вопрос: «Вы готовы продать свой бизнес? И что это вообще для вас: хобби, заработок или еще что-то?» И я сам себе четко ответил: «Не готов, потому что считаю это делом своей жизни». Сфера электроэнергетики, как ни крути, является кровеносной системой экономики: если в экономике рост, то и энергетика на подъеме. Так что тема интересная, образование профильное, и занятие по душе, поэтому правильная ниша или нет — так вопрос не стоял. В другие стороны даже смотреть было не интересно.

А конкуренция высокая?

— Предприятий, которые производят то или иное электрооборудование, в стране очень много. Но если провести срез по конкурентам, с которыми мы находились примерно на одинаковых позициях — по уровню технического оснащения, квалификации, опыту реализации крупных проектов, финансовой готовности браться за выполнение крупных контрактов — то до недавнего времени их было двадцать пять. А сейчас осталось семнадцать.

Что подкосило?

— В большинстве случаев — кредитные обязательства. Во время кризисной просадки это становится камнем, который тянет вниз, не дает выплыть. Заемное финансирование обходится всё дороже на фоне повышения ключевой ставки. Мы до сегодняшнего момента работали только на собственных деньгах, без каких-то долгосрочных обязательств перед банками. Есть своя кубышка: если возникают потрясения в стране, в экономике или в отрасли, расходуем накопленные ресурсы, а потом выходим с новыми силами. С другой стороны, при хорошей рыночной конъюнктуре отсутствие кредитного плеча не дает достаточного простора для развития бизнеса. Так здесь еще предстоит найти баланс. Пока же вся прибыль, которая аккумулируется предприятием, реинвестируется в расширение производства.

От электрощитка до гибридной станции на энергии ветра и солнца

ЧЗЭО выпускает более тридцати видов электрощитовой продукции, в том числе комплектные трансформаторные подстанции, тепловые пункты и блочно-модульные котельные. Предприятие не только производит комплексы электротехнического оборудования, но и проводит энергоаудит систем электроснабжения, выполняет проектно-изыскательские работы, поставку, монтаж и наладку оборудования.

За счет чего продукция предприятия выделяется, есть ли какие-то ноу-хау?

— Да, у нас три патента на разработки, которые пока никто в России повторить не может. К примеру, комплектное распределительное устройство «Магнум». Если говорить техническим языком, то это три компонента в едином литом корпусе: вакуумный выключатель и трехпозиционный выключатель нагрузки, совмещенный с заземлителем. Это позволяет уменьшить ширину ячейки по фасаду до 500 мм и обеспечить повышенную безопасность за счет элегазовой изоляции. Установка КРУ «Магнум» в блочно-модульном здании позволяет уменьшить габариты здания до 30%, либо увеличить количество присоединяемых потребителей на 150%, что актуально в городской среде с дефицитом пространства и высокой ценой на аренду земли.

Загвоздка в том, что, единожды обратившись, предприятие закрывает проблему: жизненный цикл продукции — двадцать пять лет. Повторяющийся спрос есть, но в силу специфики это не более 10%, поэтому постоянно приходится искать новые ниши. Если брать линейку оборудования, то номенклатура остается та же, а наполнение меняется, модернизируется, потому что технологии не стоят на месте. Многие уникальные в техническом плане модели мы разрабатываем совместно с европейскими производителями электрооборудования или крупными промышленными предприятиями. Так, «Северсталь» регулярно выбирает из пула компаний-поставщиков наиболее интересных и подвижных в плане реализации ноу-хау. Мы работаем с ними уже четвертый год, реализовали более 200 ячеек и постоянно находимся в режиме диалога: «А если вот так, сможете?» — «Если не противоречит законам физики, сделаем». Берем месяц-два на испытания и выходим на реализацию пилотного проекта.

Большинство предприятий являются в чистом виде производителями: выпустили продукцию, произвели отгрузку — и взятки гладки. А мы начинаем с проведения энергоаудита, затем выполняем проектирование, берем на себя доставку, монтаж, пуско-наладку оборудования и сдачу технической документации в компетентные органы, можем даже предоставить электрооборудование в лизинг. На выходе этот огромный проект под ключ, естественно, получается процентов на десять дороже, чем мог бы быть, если бы предприятие заключало договоры с разными контрагентами. Но так как граница ответственности здесь проходит очень четко, то, во-первых, от разработки проекта до включения рубильника проходит гораздо меньше времени, а во-вторых, при возникновении неполадок никто не играет в пинг-понг, перебрасывая ответственность с монтажников на проектировщиков и далее по списку.

Какие из реализованных проектов стали для предприятия знаковыми?

— Реализовано громадное количество крупных инфраструктурных проектов. Один из недавних —– поставка электротехнического оборудования на Быстринский ГОК. Реализовали проект, я считаю, безупречно. Значимым, и не только из-за масштабности, стал и проект по реконструкции челябинского аэропорта, на котором произошло серьезное технического переоснащение. Мы поставили все виды техники: от низковольтных устройств до комплектных трансформаторных подстанций, так что готов поручиться за каждый киловатт, который идет на освещение здания аэропорта, бесперебойную работу диспетчерской службы и огни на взлетно-посадочных полосах.

На Саткинском чугуноплавильном заводе провели полный комплекс работ по электроснабжению агломерационного цеха: от разработки проекта по воздушным линиям до установки подстанции и монтажа ЛЭП. Сейчас подписали крупный контракт на объект «Удоканская медь», который полностью загрузил производство до марта на 130%.

Ночную смену придется запускать?

— Там, где технологический процесс позволяет это делать: лазерная резка, покраска, сварка —уже работаем в две или даже в три смены. Но электромонтажники — это особая категория: если идет сборка шкафа релейной защиты, это от и до должен выполнять один человек, потому что сменщик будет дольше разбираться с тем, что уже сделано. Так что сейчас ищем в команду 50 человек прямого персонала на сборочный участок.

Чувствуется кадровый дефицит?

— Да, особенно по рабочим специальностям, и с каждым годом ощущается всё острее. При том что уровень зарплат на предприятии достойный: рабочий с начальным разрядом получает в зависимости от выработки от 40 до 60 тысяч. А у мастеров переваливает за сто. Возможно, это связано с оттоком из региона в большие города. А может, с другой осознанностью людей. Хотя замечаю некоторые подвижки: люди сейчас снова хотели бы работать на заводе. В том понимании, как это было в советские годы: огромное предприятие, с системой охраны труда, страхованием от несчастных случаев на производстве, спецодеждой, заводской столовой и главное — со стабильным потоком заказов и, соответственно, стабильной зарплатой. То есть, хлебнув капитализма, люди сегодня готовы идти даже на меньшие деньги, но с большей стабильностью.

То есть зря родители детей пугают: «Будешь плохо учиться — пойдешь на завод»?

— Да. Это, кстати, точно не моя история. Отец тридцать лет проработал на нефтеперерабатывающем заводе начальником электроцеха, у него всего две записи в трудовой книжке. И я тоже с детства знал, что буду работать на огромном предприятии. Так что мне в этой жизни, наверное, повезло: я работаю на заводе, который создал сам. И электроникой, радиотехникой, кстати, тоже с детства увлекался, посещал радиотехнический кружок, поэтому с выбором будущей специальности трудностей не возникло. Хотя подавляющее большинство моих однокурсников изначально не планировали связать жизнь и карьеру с производством: учились, скорее, «для общего развития», чтобы был диплом о высшем образовании. В среднем профессиональном образовании ситуация, думаю, примерно та же. Сегодня из пятидесяти прособеседованных мы берем пятерых, которые соответствуют требуемой квалификации.

Требования жесткие или люди приходят не те?

— Конечно, должен быть и соответствующий уровень образования, и опыт работы. Но уже в течение двух недель становится понятно, впишется человек в команду или нет. Это как в семье: сложилась некая ДНК бизнеса, которую ты ощущаешь на кончиках пальцев. Были случаи, когда мы приглашали в команду реальных профессионалов своего дела, которые действительно много вкладывали в предприятие, за что я до сих пор говорю им спасибо, но так и не находили общего языка с коллективом. Просто ДНК бизнеса и ДНК человека не совпадали, и приходилось, к сожалению, расставаться. Думаю, в каждой компании есть определенные правила, которые могут быть как прописанными, так и негласными, и с которыми ты либо соглашаешься, либо система начинает тебя так или иначе отторгать.

Альтернативная энергетика — пока модная игрушка

Цифровизация, децентрализация, декарбонизация — основные тренды, которые задают вектор развития прогрессивным предприятиям. В 2020 г. в Европе выработка электроэнергии из возобновляемых источников превысила выработку традиционных тепловых станций. Разработками в этой области занимается и Челябинский завод электрооборудования, разработав и выпустив в производство гибридный ветро-солнечный энергокомплекс.

Скажите, а были ли заказы на оборудование для майнинга криптовалюты?

— Да, мы участвовали в строительстве крупнейшего в Грузии data-центра, мощность которого — 100 МВт, а занимаемая территория — 185 000 кв. м. Этот масштабный проект реализовала компания BitFury Group — один из крупнейших международных производителей ASIC-процессоров для майнинга биткойнов с офисами в США и Европе, а также собственными data-центрами в Грузии, Канаде и Исландии. Требования были достаточно высокими: оборудование должно было отвечать повышенному уровню безопасности и надежности, справляться с большой мощностью энергопотребления и высокими температурами.

У альтернативной энергетики в нашей стране есть будущее? Или это модная игрушка?

— Здесь на самом деле двойственное отношение, поэтому сложно ответить однозначно.

Будущее, однозначно, есть. Только когда оно наступит, это светлое будущее? Завтра? Нет. Через год? Тоже нет. Через пять лет — возможно. А через двадцать пять — скорее всего, с вероятностью 90%. А сегодня альтернативная энергетика, особенно если брать нашу страну, обходится слишком дорого и при наличии «провода» либо газовой трубы становится просто нерентабельной.

Европа, кстати, уже нахлебалась и постепенно возвращается к угольным и газовым котельным, к проектам атомных электростанций. Сейчас в Германии стоимость киловатта — 25 евроцентов, условно говоря, 21 рубль. А я на предприятии плачу по корпоративному тарифу 7 рублей. То есть даже учитывая всю развитую зеленую энергетику Европы, разница в стоимости энергии в конечном счете трехкратная.

А почему так происходит? Солнце и ветер же бесплатные?

— Солнце светит далеко не всегда. И ветер тоже дует не постоянно. Мы плотно сотрудничаем с ЮУрГУ по фундаментальным научным исследованиям и полтора года назад создали прототип ветросолнечной электростанции. Она малой мощности — номинально всего 100 Вт. Установили на крыше завода, снимаем параметры, постоянно что-то модернизируем, ставим эксперименты. Гибридная станция состоит из блоков, поэтому при желании ее легко можно масштабировать — сделать установку и на несколько киловатт. Но я отдаю себе отчет, что пока это будет востребовано разве что где-то в отдаленных районах. Условно говоря, чтобы не тянуть провод или газовую трубу для генерации в Арктике, где требуется всего лишь осветить небольшой участок или обеспечить связь между объектами, сигнализацию. А в центральной части России и даже в Сибири, будь то промышленные предприятия или частный сектор, пока альтернативная энергетика — это слишком дорого и нецелесообразно. Так, в качестве игрушки — может быть.

Но вообще за альтернативной энергетикой будущее: и уголь, и нефть, и газ всё равно рано или поздно кончатся. Нашему поколению еще хватит, и даже нашим детям, а дальше что? Либо колонизация Марса, как предрекает Илон Маск, либо придется искать какую-то альтернативу углеводородам здесь, на этой земле. Мы постоянно смотрим в эту сторону, вкладываем деньги в исследования, чтобы понять суть процессов.

А запрос на проекты распределенной генерации высокий?

— Да, малая энергетика — самая интересная тема, которой мы планируем заниматься в ближайшие пять-десять лет. Уже есть масса проектов с крупными операторами на нефтяных и газовых месторождениях, чтобы генерация была надежной и бесперебойной.

Несколько лет назад мы участвовали в проекте собственной генерации на 2,5 мВт на Саткинском чугуноплавильном заводе, и сейчас предприятие готово продавать излишки за 3 руб. за киловатт. Но с прошлого года предприятиям фактически запретили реализовывать переизбыток собственной генерации в сеть.

Да я бы и свое предприятие с радостью перевел на собственную генерацию, и планы такие есть: мы просчитывали экономическую модель — стоимость выработки киловатта была бы 2,5 руб. против семи сегодня, изначальные затраты окупаются за два с половиной–три года. Однако, несмотря на то, что рядом проходит газовая труба, мы до сих пор не получили технические условия для присоединения, хотя это центр города, проспект Ленина. Чем больше предприятий и домохозяйств будут переходить на собственную распределенную энергетику, тем больше будет нагрузка на тех, кто остался в системе: износ сетей сегодня составляет от 60 до 80%, потери огромные. Поэтому всячески создаются административные барьеры.

Какие ожидания вы связываете со следующим годом?

— В экономике есть понятие отложенного спроса: понятно, что в пандемийный год было не до масштабных инвестпроектов по реконструкции или внедрения новых мощностей. Все решали первоочередные вещи: предприятия сокращали капиталовложения в развитие, люди урезали повседневные расходы. И сейчас синдром отложенного спроса проявился: в последний квартал постковидного года поступают заказы, которые мы уже не имеем возможности взять: предлагаем перенести на весну следующего года и даем небольшую скидку за ожидание. Так что, надеюсь, всё, что мы не добрали в 2020-м и, может быть, в 2021-м, обязательно доберем в следующие два года. По крайней мере, у меня ощущение четкое, что нас ждет светлое будущее. Это самое главное — верить в успех. И делать для этого всё возможное.

Вы в большей степени бизнесмен или производственник?

— Я не разделяю эти понятия. Обе ипостаси присутствуют и одинаково интересны.

Помните день, когда было по-настоящему трудно? Когда пришлось принимать тяжелое управленческое решение?

— Трудно, непонятно и тревожно ежедневно на самом деле. Когда я говорю, что уже почти двенадцать лет веду бизнес в этой стране, обычно это вызывает восхищение. Мы начинали с 12 кв. м производственных площадей и дошли до 6 тыс. кв. м. В этом году вплотную приблизимся к выручке в 1 млрд руб. Были взлеты, были просадки, но в бизнесе ровно не бывает. Предпринимательство — это плата за риск: чем больше риск, тем больше потенциальная прибыль.